Юрий Денисов - Мерцающие смыслы

Собранная под этим переплетом проза была написана в разные годы, начиная с 1970-х по 2012 г. включительно. Иногда я возвращался к уже сочиненному через десять, а то и тридцать лет с тем, чтобы основательно его переделать. Все свои собственные работы, да и многие переводы я писал и пишу только по внутреннему побуждению и в очень небольших объёмах. Однако, что значит, небольшой объём? В моем случае это и короткий рассказ в 5 или 10 страниц, и миниатюры, порой в несколько строк. В основу моей прозы легли житейские наблюдения, мой личный опыт и мои сновидения. Писал я как от первого, так и от третьего лица. Наверное, по причине такого разнообразия сначала мне представлялось затруднительным упорядочить мое литературное «хозяйство».

Но когда я перечитал мою малоформатную прозу, меня осенило: как школьников собирают в кружки по интересам, так и мои сочинения можно распределить по трём волнующим меня и, надеюсь, не только меня, темам – это бытие и его утрата, это дисгармонии эротической любви и, наконец, странные преломления дневной жизни в ночных сновидениях.

Теперь немного подробнее о трёх разделах книги.

В первом под названием «Чистая экзистенция» нет внешней интриги и сюжеты предельно просты. Ведь «бытие бессобытийно», как гениально заметила Марина Цветаева. В этом разделе речь идет об ощущении и душевном состоянии, которые, по моим наблюдениям, дано испытать не очень-то многим людям, да и то в редкие минуты, в особых ситуациях, все реже встречающихся в современной действительности. Речь идет об ощущении бытия, способном пробудить в человеке в одном случае эмоцию, близкую к райскому покою, а в другом случае – ужас абсолютной пустоты. В этом разделе значительное место занимает тема смерти. В наше время, как правило, размышляют о смерти только те, кого насильственно приближает к ней какая-нибудь жуткая болезнь. Хочу подчеркнуть: для меня принципиально важно назвать смерть – смертью, а не широко распространенным среди интеллигенции успокоительно бесцветным эвфемизмом «уход». Для меня тема смерти неотделима от темы родственной любви к дорогим людям, с которыми Костлявая разлучает нас навсегда. Такая любовь бывает не менее глубокой и сильной, чем любовь половая.

Название второго раздела «Лабиринты Эроса» говорит само за себя. Это лабиринты мучительных противоречий в любовных отношениях мужчин и женщин.

Последний раздел книги составляют миниатюры в прозе. Для меня – это эссенция содержания, его кристалл, а в кристалле содержимое существует только в нераздельной слиянности с его формой. В своей краткости миниатюра подобна вспышке, и было бы ошибочным ожидать от неё развёрнутой фабулы и сложной интриги. Для этого раздела я отобрал и преобразил в миниатюры лишь те из моих сновидений, в которых брезжил некий смысл или смыслы. Здесь уместно вспомнить название одной из пьес испанского драматурга Кальдерона «Жизнь есть сон». Однако справедливо и обратное утверждение: «Сон есть жизнь». И мои сновидческие миниатюры представляют собой как бы двойное преломление многоликой реальности. Хочу надеяться, что всё – биографическое и личное, которое можно встретить в этой книге, претворено в нечто художественное, которое может оказаться близким и значимым не только для автора.

Для меня и лето – не лето, если я не поплаваю в скромной реке Ворскле, над которой веками дремлет моя старосветская Полтава.

Впервые я с разбегу влетел в прохладную воду этой речки – стоп! – голова идёт кругом от невообразимого числа лет, которое я сейчас назову! – так вот, впервые я с разбегу влетел в её воду шестьдесят пять лет тому назад. Подумать только – шесть с половиной десятков лет!

Это был июнь 1944 года, когда ещё испепеляла и коверкала миллионы жизней чудовищная война, хоть и неуклонно отодвигаясь от нас всё дальше на Запад.

Весь городской центр являл собою сплошные руины – «развалки», как называли их тогда. Боже мой, двухэтажной уютной красоты центра как ни бывало! Куда ни глянь – обломанные стены среди груд битого кирпича, да несколько выгоревших изнутри больших зданий. На их пустые оконные проёмы смотреть было больно, как на бельма слепцов.

А вот мирный облик Ворсклы война не исказила. Весело поблёскивала под солнцем её зеленоватая, неспешно уплывающая к Днепру вода.

И к её спокойной беззаботности торопились мы каждый день наших летних каникул.