Катерина Дементьева - Все в ней кричало

Все, я надеюсь, знают, что первое приключение фольклорного персонажа – важнейшее. Конечно, так же дело обстоит с нашей героиней.

Да-да, мы осведомлены, среди слушателей и слушательниц найдутся те, кому интереснее было бы порассуждать о более поздних историях, будь то Легенда о проклятом городе-призраке, который наша героиня спасла, сумев в решающий момент принять единственно верное, пусть и нелегкое решение, или, скажем, моя фаворитка – Баллада о потерянном принце, в которой не-спасенный оказался много счастливее, чем был бы, если бы наша героиня пошла традиционным путем. Безусловно, есть немало захватывающих сюжетов, и все-таки сегодня мы сфокусируемся на первом приключении, которое отпечаталось на нашей героине сильнее прочих, если угодно – сформировало ее.

– По шкале от одного до десяти, насколько ужасно проходит день? – флегматично поинтересовался секретарь шефа, когда я зашла в офис.

Я взглянула в зеркало, вздохнула и ответила семь – это могло бы быть неплохо, но тут важно понимать, что было только без четверти десять. К часу степень ужасности подросла до девяти с половиной. К трем – перевалила за шкалу.

Но ладно, ладно , такая уж у меня работа, спасибо, что она есть и приятно оплачивается…, но нет, все-таки сегодняшний день был немного более гадкий, чем обычно. И вроде коллеги вели себя умеренно противно, и шеф придирался в разумных пределах, и даже доставка обеда опоздала в приемлемых границах. Возможно, все было несколько невыносимо потому, что весь день я пыталась дозвониться до отца – через неделю у Поли был день рождения, и я-то обзавелась подарком, а вот насчет отца не была уверена. В этом году я твердо решила, что пускай выбирает и покупает сам, в конце концов, он – ее родитель, но надежды, что он вспомнит, было немного, поэтому я и хотела поговорить.

Он не брал ни утром, ни днем, и это почему-то жутко раздражало. Я звонила каждые полчаса, и то, что я собиралась сказать, еще до обеда из не забудь, будь добр, о дне рождения Поли трансформировалось в какого черта, я хочу поинтересоваться, у тебя вообще есть телефон, если ты не в состоянии поднять трубку или хотя бы написать, что занят?!

Все бесило, причем как-то совершенно жутко: и отец, и подмигивания шефа, и коллеги с их просьбами – выполнять которые было моей рабочей обязанностью, я же занималась офисным менеджментом. Я даже проверила приложение, но нет, это был скучный семнадцатый день цикла, из тех, на которые даже при огромнейшем желании не свалишь дурное настроение. Все бесило, и я бесилась, просто старалась не срываться на остальных – смею сказать, что вполне успешно.

Как-то я пережила день. Поняла, что не в состоянии сейчас сражаться с машиной (ее нужно было отвезти посмотреться, но уф, я даже мысль об этом не могла закончить без ярости). Общественный транспорт меня ужаснул, приложение такси отчего-то вызвало раздражение одной своей иконкой, и я решила, что прогуляюсь.

На улице настроение если не стало лучше, то хотя бы перестало портиться. Этот март выдался славным – теплым, солнечным. На коже был санскрин, оделась я как надо, в сумке нашлись солнечные очки, и гулять было приятно. Сначала я шла в сторону дома, а потом передумала, свернула к набережной – раз на улице было хорошо, то зачем с нее уходить?

На набережной было довольно пусто, и я сначала подумала, что там идут съемки, но заметила, что совсем нет. Русалки. На берегу, на камнях, которые отделяли прогулочные дорожки от воды, сидели русалки – почти каждая в компании своих новообретенных любовниц и любовников – вот ведь, в этом году сезон начался рано, а я и не заметила.

Люди совались на набережную, замечали, почти все разворачивались и быстро уходили, а то и убегали, но я знала, что на меня не действует зов – в семнадцать я драматично выскочила из дома, потому что там было невыносимо , прибежала на набережную и воскликнула – ну же, лучше так, чем здесь, чем с ним! Несколько русалок заинтересовались, позвали меня, и я даже шагнула – и вдруг поняла, что меня не тянет. В ретроспективе это было хорошо, но тогда неработающий зов, и мысль, что мне придется вернуться, они меня страшно расстроили.

Я осталась на набережной, стала прогуливаться по дорожке среди редких других: тех, на кого тоже не действовало, и тех, кому хотелось, чтобы их позвали.

Зрелище было завораживающее. Русалки все были хороши собой, а теперь, в компании своих будущих утопленников и утопленниц, они счастливо сияли, звонко хохотали, нежно тискали тех, кто сидел у них на коленях. Я подумала, можно ли говорить на коленях , когда имеешь в виду хвост, уставилась на тех, кто скоро умрет, – они выглядели безмятежными, довольными, но все равно не хотелось задерживать на них взгляд, я отвела глаза.