Оганес Мартиросян - Небо Мадагаскар

– Почему? – спросил Мага.

– Потому что будем! Каждый кавказский писатель дорог.

– А почему не будем?

– Ну, это ворота, которые не успели открыться.

– Ясно.

– Оставьте свои данные, мы свяжемся с вами и пришлем договор. Вы здесь живете?

– Пока.

– Не имеет значения. Я сразу понял, кто вы.

– Приятно.

– Давайте выпьем.

Мамед достал виски, наполнил рюмки, осушил их с Магой и проводил его до двери.

– Ну, теперь мы знакомы.

– Да, – согласился Мага.

Он вышел на улицу Анара и прошел по ней до вечера, стоящего на углу и испускающего темноту из себя. Темнота кружила и танцевала. Рядом стояла девушка и снимала ее.

– Меня зовут Софья, – сказала она, когда Мага поравнялся с ней.

– Я Мага.

– Я так и знала. У меня несчастье – нужно двести рублей, таких вот страдающих и плачущих двести рублей, сложенных пополам, словно крылья.

Мага залез в карман и достал деньги.

– Спасибо, – промолвила Софья. – Мне на эти деньги нужно купить тапочки, чтобы ходить в них по улицам.

– Потому что вся земля – дом.

– Нет, так нежней.

– Понятно.

– Угостите мороженым. И давайте на «ты».

– Хорошо.

– Сколько тебе минуло?

– Тридцать семь горных лет.

– Пушкин?

– Пока не знаю.

– Ну хорошо. Мороженое?

Они вышли на Хачатуряна и зашли в кафе «Гоча». Там уселись в углу и заказали пломбир. Впрочем, Мага взял еще пива, чтобы не отставать от Довлатова, сидящего через стол. Довлатова из предположений и вымыслов, хотя и, возможно, воскресшего, чтобы здесь сидеть и писать, попивая вино.

– Жарко и хорошо, – сказала Софья и расстегнула кофточку.

– Мы же не Гумберт с Лолитой?

– Ты моложе, я старше.

– Вот и всё сходится, – вымолвил Мага.

– Пусть. Стереги меня. Свяжи речью и взглядом, иначе я убегу.

– Куда?

– Ну, к другим мужчинам.

– Беги.

– Да я не хочу.

Покрутили пальцами возле висков, отправили пару фаланг себе в головы, погрызли орешки, как белочки, живущие в голове, и расслабили свои внутренние сущности, так как наружные сбежали от них, в горы всея Арцаха, звучащего, как колючая проволока или антенны – пучок, но все равно что-то колючее. «Строительство неба идет своим чередом, его строят здесь, в этом городе, подвозят кирпич, песок и бетон. И арматуру – да. Небо будет стоять на земле, и в нем будут жить люди, не мешая офисам и библиотеке внизу».

– О чем думаешь? – вопросила Софа.

– Так, малое делаю большим в голове.

– Понятно. В голове? Что ты знаешь о ней?

– Разное.

– Ну вот, я скажу тебе. Голова – шар, который выдуло тело. Она из жвачки.

– Вся?

– Целиком. Тело может в любую секунду выплюнуть голову или втянуть в себя.

– Страшно.

– И я про то.

Как ни странно, страшно им не было, потому что пиво и мороженое образовали Северный полюс, с морем и льдом, пеной и таянием, с медведями, спящими в животах. Также они стопроцентно видели себя в городах, окружающих этот, подернутый дымкой и вносящий коррективы в лица солнца, луны и планет, которые есть на земле. К примеру, есть люди с Меркурием на плечах, есть с Марсом, есть с Фаэтоном – разлетевшимся на куски лицом, с частицами вместо лица.

– Может, возьмем лаваш? – предложила внезапно Софа.

– Просто?

– Ну нет, шаурму.

– Хорошо.

Мага взял шаурму и пиво, открыл его и налил в кружку Софе.

– А себе?

– Хорошо. Просто сперва тебе.

Мага сделал глоток из бутылки и вылил ее содержимое в желудок бокала, чтобы он впитал его в себя, если сможет, а нет, так Мага перельет его в свой.

– Тебе не кажется, – сказала Софья, – что желудок – кастрюля, вот дырявая, скажем, питающая организм из дыр?

– Есть такое, конечно, но она может быть без дыр, просто наполняющейся едой и потом переворачивающейся, кормя и питая тело.

– Нет, не так, желудок без дыр, и он не переворачивается, нисколько, ничуть, просто течет за края. Ну, представь: он полон, он доволен едой, он не тратит ее, просто отдает лишнее телу, кормит его излишками.

– А крышка?

– Это лепешка. Ею накрывают желудок, и тот засыпает, дремлет и видит сны, где он – мать, а ребенок ее – еда.

– Да как? Ребенок рассасывается в животе матери?

– Именно, в ласке и неге с ней.

– Разве так можно?

– Телу не объяснишь, ребенок полностью рассасывается и становится своей матерью, которая заболевает психически, то есть ничем не болеет, не считая детства, вселившегося в нее.

Сделали по глотку и закурили сиги. Софья улыбнулась слегка.

– Знаешь, – сказала она, – болезни бывают такие: мозг, печень, почки, селезенка, кишка. Глобальные такие болезни.