Александр Стребков - На закате

что почти полгода там прожил, но так и не понял, сколько их там: дверь на двери, того и гляди, что запрёшься не туда, куда надо… А до меня, рассказы- вали соседи, у той тётки, Жанной Леопольдовной её звали, жил один сту- дент…

– Гляди, вон по тротуару, шмара, кажись, бредёт!.. – прервал рассказ сидя- щий рядом младший сержант, – бикса потрёпанная, видно, после пьянки, мо- жет, всунем её до кучи в наш «ягуар»?.. бог троицу любит…

– Я тебя умоляю, зачем усугублять ситуацию!.. Заяву кинет, что пока мы её катали по городу, а её там, те два хмыря, пять раз изнасиловали, а она кри- чала и звала нас на помощь, а мы глухими прикинулись… Нет, я думаю, пус-

кай бредёт, шансонетка, зачуханная… Так что там со студентом, а, Вася, чё за- молчал?!..

– Да тот студент, как говорили, не от мира сего: то ли он сожительствовал с Леопольдовной, а она ему чуть ли не в бабки годится, то ли она с ним шуры- муры затеяла, что больше похоже на истину, хрен их разберёшь!.. Но высо- сала она его, как устрицу из ракушки: худющий стал, кожа да кости; ходил уже пошатываясь, между тем, если бы в один прекрасный день студент не

сбежал, могло бы и печально для него всё это закончиться. В этой огромной коммуналке, где было не меньше двенадцати квартир, женщины с Жанной не общались, даже на кухне, где волей-неволей приходилось задницами те- реться и то сквозь зубы пропускали по слову в неделю. Меж собой они её ведьмой называли, оно и правда: чёрная как цыганка, а когда в комнате не очень светло, в пасмурную погоду, глянешь на её рубильник носатый, – точно ведьма перед тобой сидит. Если она вдруг на чьего-то мужа глаз положит: как

потом, благоверная, не старается уберечь своё супружеское чадо от ведьмац- ких утех, всё равно уволокёт к себе в постель. Проснётся, юная страдалица

среди ночи, помацала ладошкой рядом с собой – а место давно уже остыло. Вскочила, нетерпеливая!.. кинулась за второй своей половиночкой, да прямо босая и в одной комбинашке, будто горлица, да в полутёмный, холодный ко- ридор, да подбежав к дверям туалета, с силой дёрнула ту самую дверь, а там пусто!.. И признаков суженного не видать!.. Стоит минуты в раздумьях, слёзы по щекам ручьями текут, а в голове только одна мысль стучит молотом по наковальне: «Уволокла, бесстыжая, ненасытная, старая тварь!.. уволокла!..

живого уволокла!.. – как удав, заглотила!..». Глянула девица в дальний угол коридора, где дверь ведьмацкой находится: животный страх в душе и сердце сейчас вот-вот из её груди выскочит; на цыпочках, как кошка к мышке, стала подбираться к той проклятой двери, к насиженному, порочному месту – Лео- польдовны. Подкравшись и приплюснув к двери, затаив дыхание, принялась вслушиваться, но уже через минуту её головка отдёрнулась, и вся она отпря- нула от двери, будто её током ударило, а правая рука, произвольно, сама по себе, стала крёстное знамение сотворять. За дверью той, словно кузнечные меха работали, раздувая пламя в горне, и слышались охи и ахи, что-то шкребло и визжало, а по спине, страдалицы, в эту минуту не то что мурашки

бежали, кошачьи когти скребли!.. Кинулась, несчастная, к себе в комнату, уку- талась в одеяло, сидит на кровати и дрожит, как в лихорадке, ждёт, когда муж заявится. Уже под утро, скрипнула дверь, и её родненький Ваня, вошёл. Бледный, голый, а в руках, двумя пальцами, держит перед собой, будто напо- каз улику преступления – свои трусы!..

– Где ты был, Ваня?.. – спрашивает жёнушка ласково, тихо, дрожащим голо- сом.

– Наверное, в туалете, Маша, я был… – отвечает жертва ведьмацкого произ- вола.

– Но… я туда заглядывала, там тебя не было!..

– А где же я тогда был?.. – спрашивает, не менее несчастный, Ваня.

– Так это ж тебе лучше знать!.. трусы свои почему в руках держишь?.. – без злобы, спрашивает жёнушка Ваню, будто бы своего неразумного дитятю.

– Наверное, так нужно было и вообще… тогда я совсем ничего не понимаю и не помню, Маша… – может быть, я всё забыл?.. Голова сильно болит… и спать хочется…

– Иди сюда, мой бедненький, я сейчас уложу тебя рядом с собой и укутаю, ты вон, как дрожишь!..

Вот таким чудовищным способом, эта уже немолодая ведьма, изводила молодое мужское сословие коммунальной квартиры, а вместе с ними стра- дали и их молодые жёны. Стариков она, вероятно, по причине уже их не- мощи, игнорировала, которые-то совсем и не верили во все эти сплетни, го- воря, – что это всё чушь.

Но я-то, вселяясь к этой Жанне Леопольдовне, всей этой богом проклятой напасти тогда ещё не знал!.. Прошло дня три или четыре, как я к ней посе- лился. Как-то вечерком, уже поздновато было, и я, набегавшись по поликли- нике, я тогда в милицию медкомиссию проходил. Так вот, лежу на своей