Марина Саввиных - ИМПРЕССИОНИСТЫ. Повесть о старшеклассниках

И тем более не могут иметь общую точку, если они располагаются в разных пространствах (выше, ниже). Тут уж ни о каких связях вообще речи быть не может у этих двух плоскостей, они даже не чувствуют друг друга, просто живут своей жизньюи все.

осень, 1995.

«Иосиф и его братья» – в нашей фляжке… Мы двигались по пустыне. Путь был длинен и долог. Он был утомителен – время текло, как пряжа, в которую превращается кудель бессмысленного словоизлияния под нашими старательными пальцами…

…или дремлешь под жужжанье

своего веретена?

Ты объяснял, почему тебя раздражают философствования Манна. Зачем это – в романе? Ну и писал бы метафизический трактат! Кому интересны рассуждения писателя о постороннем предмете? Поэтому Толстой так часто занудлив, скучен и смешон. Что касается Томаса Манна… Адриен Леверкюн. Ницше. Фейхтвангер. Хайдеггер. Фашизм и антифашизм.

Да! Мировоззрение художника… У Мандельштама вот не было никакого мировоззрения. И у Ахматовой – вплоть до «Реквиема».

– У них (у детей) мировоззрения нет – нет!

– Так ведь Вы же формировали их мировоззрение!

– Ничего подобного!

Доктор Фаустус в своей средневековой келье …Однажды Лиловая Маска позволила мне войти в свою лабораторию. Находиться здесь могут только избранные. Чаще всего – немногие любопытные, только приоткрыв дверь, зажмуриваются, зажимают рот и нос, бросаются вон – и долго потом не могут отдышаться.

Для привычного огня, как мелу – безнадежно,

Для пепелинки – попусту… зачем?

Лишь обжечь мне мнимые колени яме должно,

Чтоб чуть пропеть, затанцевать в пустом значеньи…

Мой ноготь до конца доест

Обилие крючков, переплотившись в тромб…

Задвинь опрос об угасавших слова «кость».

Ты обратись, что означает зависть ,

Я обращусь, что значит плеть – за ромбом ромб.

Железный нежный ворон клюет вам внутренности. Это – любовь.

Пепел, медленно остывающий на дне палеолитической пещеры и обжигающий колена молящегося волхва, – это познание. Это зависть свистнувшей плетки сильного – вновь и вновь заносимой над сильнейшим. Плеть-змея, покрытая струящимися ромбами, шипит и извивается. Мудрость. Злоба. Месть. Пепел. Бог.

Она – не Ведьма. Она – Ведунья. Не Вещунья – вольная Художница свободного, еще никем не пойманного смысла. Или, может быть, скорее, благородная Дама – Алхимик, Гипатия, готовая за многоточие – под каменный град, но… пусть бы никто не знал об этом! ведь ей только шестнадцать… Ее речь – головокружительный опыт над собственным пониманием мира. Иногда кажется, что она – таки нашла Философский Камень. Так не случайны ее фантасмагории – так внутренне логично и единственно по форме то, что выливается из-под ее пера. Выливается, переливается, вливается во всяческие колбы, пробирки, реторты – и там бурлит, кипит, плавится, испускает живые цветочные ароматы и почти непереносимую вонь. Конструктивизм на грани обморока.

– Скажи, я красивая?

– По-моему, да… очень.

– Нет, правду скажи… Для меня это важно!

Она недоверчиво щурится …ни тени улыбки. Она вообще редко улыбается.

Зато когда улыбнется – о-о!

Эта роль – так серьезна. Авторская власть на ее сценические эволюции почти не распространяется. Но Лиловая маска всегда настороже. Ей бы, глупенькой, плясать от счастья, а она чувствует себя покинутой…

– Снова – за печенье. Никогда, никогда не похудеть тебе до пятидесяти шести килограммов!

Лена Михайловская – не математик. Она – тонкий филолог. ( Скорее, философ! – М.С.) Интересно, как она распространяет филологические подходы в область математических наук. Решая геометрические задачи, Лена пытается оживить точки, прямые и плоскости. Для нее это живые существа, живущие особой жизнью. Они могут колебаться, принимать решения, испытывать чувство собственности, какие-то желания. Точки могут подчиняться аксиомам и правилам, но могут и уклоняться от них, создавая себе условия жизни по произволу. Все это, конечно, далеко от реальной школьной стереометрии. Но возможность фантазировать на уроке математики (пусть это и не приводит к успешному и строгому решению задачи) наполняет художественное мышление Лены – пространственно-временными образами и характеристиками. Отсюда – неповторимые ритмы сочинений Лены о Толстом и Тургеневе.