У неё были изумительные плечи, ключицы.
Её лобковые волосы были тонкими и серыми, как паутина.
У меня опять поднялся пенис.
Он выпирал из трусов: не пенис, а фаллос.
Заметив это, Бренда сказала:
– Пусть он встаёт сколько хочет. Всё равно никакого толку от этого не будет.
Я хотел спросить её, какой толк она подразумевает, но не нашёл подходящих выражений.
Мой английский был беден, беден!
К тому же я почти что лишился дара речи.
Вдруг она сказала:
– Я пошла спать. А ты, если хочешь, можешь переночевать в этом шезлонге.
Я с радостью согласился.
Мне не хотелось искать Берроуза ночью.
Как говорится: «Утро вечера мудренее».
Между мной и Берроузом разверзлась бездна!
Между мной и Берроузом были Содом и Гоморра.
Бренда принесла мне лоскутное одеяло.
Я вежливо пожелал ей спокойной ночи.
Но это не проторило тропку к её сердцу.
Она смотрела на меня как на проходимца!
Впрочем, она тоже пожелала мне спокойной ночи.
И направилась к дому.
Я провожал её взглядом.
Её жопа резвилась, как пара разыгравшихся в сумерках дельфинов.
В ту ночь мне приснилось, будто я – неизвестно кто с мягким стоячим членом.
Член одновременно стоял и был мягок, как вата!
И какая-то женщина, похожая на Бренду, обнимала мои ноги и брала мой член в рот, отчего мне делалось очень, очень приятно.
Но внезапно я понимал, что у неё во рту зубья пилы, а не зубы.
И мне становилось страшно и больно.
О боги!
Такой вот примитивный кошмар приснился.
Я проснулся в холодном поту, с головной болью. И подумал: «Почему все мои сны поверхностны и брутальны?»
А Берроуз записывал свои сновидения в журнал и потом опубликовал книгу под названием: «My Education: AoBook of Dreams» – замечательный опус.
Однажды он сказал, что писатели учат людей видеть сны и жить в соответствии с ними.
Вот я и испугался: «Неужели мне ничего не удастся извлечь из своих кошмаров?»
Я восклицал про себя: «Что я наделал?! Чего ради приехал в этот город? Зачем откололся от группы IRWIN, которая меня поила и кормила? Куда мне теперь деваться?!»
Я осознал, что между мной и Берроузом стоит вавилонский хаос.
Я осознал своё вопиющее одиночество в Соединённых Штатах.
Но тут из дома вышла Бренда.
Она была в тех же змеиных сапогах, но уже в купальном халате.
Впрочем, этот белый халат был распахнут.
Я опять увидел её младенческие груди.
И пупок атлетки.
И чудесный лобок, покрытый паутинными волосами.
А вот лицо у неё как-то изменилось.
Это было лицо не вчерашней Бренды, а зубастой женщины из моего эротического кошмара.
О, человеческие лица!
Они так обманчивы, так непостоянны.
Сейчас я уже не могу вспомнить лицо Бренды.
Бывают такие лица, которые невозможно вспомнить – даже если видел их накануне.
Почему я так легко забываю лица?
Даже лица отца и матери я припоминаю с натугой. Они представляются мне то такими, то сякими, то такими, то сякими.
А иногда вместо их лиц я вижу только белые пятна.
Зато фигуру Бренды я хорошо запомнил.
Она принесла мне банку пепси-колы на завтрак.
Она подала мне её, не говоря ни слова.
Потом она проводила меня на пустынную улицу и сказала:
– Желаю удачи.
И добавила:
– Okey-dokey!
И опять я ходил по Лоуренсу.
Помню, серая кошка сидела под тутовым деревом и что-то громко кричала.
Она смахивала больше на сову, чем на кошку.
Что же она кричала?
Почему я не прислушался к ней, почему прошёл мимо?
Я слишком часто проходил мимо кричащих тварей. Я слишком часто проходил мимо молчащих тварей.
Я слишком часто проходил мимо.
Потом появились люди.
Они все куда-то спешили.
Я шёл и пялился на мужчин: а вдруг это Уильям Сьюард Берроуз?
Не знаю, о чём я думал: что он будет стоять на тротуаре, прислонившись к фонарному столбу, и курить цигарку?
Или что на каждом углу будет висеть его портрет с адресом, написанным ниже?
У меня не было ни малейшего представления, как я найду выдающегося автора «Интерзоны».
И всё-таки я не падал духом, а наслаждался своей авантюрой.
Конечно, я немного побаивался, но не слишком.
Я очень легкомыслен.
Читать дальше