Александр Бренер - В гостях у Берроуза. Американская повесть

В одном из своих многочисленных интервью Берроуз причислил себя к традиции плутовского романа (roman picaresque).

«Сатирикон» Петрония и «Золотой осёл» Апулея – вот откуда всё пошло.

Он восхищался «Злосчастным путешественником» Томаса Нэша – первым английским плутовским романом, написанным в елизаветинскую эпоху, в 1594 году.

Ну и, конечно, «Путешествием на край ночи» Луи-Фердинанда Селина (Берроуз и Гинзберг посетили Селина в парижском пригороде Мёдон).

Берроуз говорил: «В плутовском романе протагонист не устаёт передвигаться ради самого передвижения – реального или происходящего в голове. В ходе этого передвижения он переживает разные приключения или, точнее, злоключения, удары судьбы. А иногда и вовсе попадает в иную реальность, где возможно всё. Плутовской роман не имеет чёткой фабулы, это серия эпизодов, происшествий, случаев. Повествование разворачивается не по искусственной схеме, которую в XIX веке принял реалистический роман, а в гротескном, парадоксальном, алогичном универсуме. Плутовской роман одновременно близок модернистской литературе и дешёвой беллетристике, в нём на первый план выходят казус и эксперимент».

Что ж, если так, то я в одной компании с Берроузом. Самопальный рассказчик и цитатная тля, я тоже принадлежу к плутовской традиции.

Без американского паспорта и без всякого портмоне я мотался где только мог: в воображении и наяву. И, мотаясь, попадал в отвратительные переделки, впадал в полное ничтожество, убегал, как заяц, и изворачивался, как глист.

Только об этом – о своих похождениях – я и могу писать.

Всё остальное почитаю за литературщину и ложь. Но авторитетом вроде Берроуза я, к счастью, не стал.

И не стану скрывать: я не только люблю, но и ненавижу этого американского дяденьку.

Шарлатан должен оставаться шарлатаном, а не делаться «самым важным человеком на Земле».

Но, разумеется, Берроуз был больше чем шарлатан.

Он прошёл уникальный – и показательный – путь.

«Показательный», то есть наглядно демонстрирующий, в какой вонючей помойке, на какой грандиозной куче дерьма мы живём – и это дерьмо жрём.

Берроуз считал, что миром правит мразь.

Он не ждал ничего хорошего от политических элит.

Он сказал мне: «Эти суки прикончат и тебя, если вовремя не удерёшь».

Он твердил, что скоро появится биологическое оружие – «ethnic weapons», – способное истреблять одни расы и народы, не затронув других.

Он был убеждён, что СПИД является лабораторным вирусом, умышленно выпущенным на свет.

Он писал: «Полиции выгоден рост преступности. Департаменту по наркотикам выгодна наркомания. Политиканам выгодно внушать людям, что они – нация. Армейским начальникам выгодно создание новых видов оружия. Корыстные интересы и выгода управляют всем – частным капиталом и государственными учреждениями – и подавляют любое открытие, продукт или мысль, которые могут ущемить их монополию».

Но он не хотел замечать, что и сам становится частью этого грандиозного бизнеса.

Где бы он оказался, чёрт возьми, без громадной культурной машины с клеймом на каждом подшипнике: «MADE in USA»?

Мой смехотворный тезис заключается в том, что Берроуз был, как это говорится по-английски, full of shit.

Но он и отличный писатель, no joke.

Американский писатель до мозга костей.

Он, как губка, впитал в себя всю грязь и весь блеск западной цивилизации (в её американской брутально-технологической версии), а потом захотел отмыться от этой налипшей (снаружи и внутри) коросты нечистот.

Но вот вопрос: как отмыться и чем?

Берроуз лихорадочно искал какую-то мифическую, магическую живую воду, которая могла бы смыть с него гнусь.

Но было уже поздно – или это не поздно никогда? В любом случае: он всё понимал и места себе не находил.

Поэтому он и отправился под конец жизни в индейскую резервацию, чтоб шаман навахо вытравил из него огнём того Мерзкого Духа, того американского Сукина Сына, того Великого Махинатора, который в нём засел и не давал ему спокойно умереть.

Сам он отделаться от этого Духа не мог.

Путешествие к шаману с менеджером битников Алленом Гинзбергом – последний плутовской, призрачный, зрелищный, совестливый, поверхностный, интимный, искренний, магический, сделанный на публику, отчаянный, инфантильный, стариковский акт Уильяма Берроуза.

Всю свою жизнь он был обуян страхом, что им владеют некие злые, уродливые потусторонние силы – духи, призраки, нечисть, Враг.