Владимир Чугунов - Провинциальный апокалипсис

Катя осталась с ним, а я вышел на кухню, где за столом сидели Даша с мужем Игорем.

Я попросил дочь как можно подробнее всё рассказать.

И тогда с присущей её характеру эмоциональностью она заговорила. Да как! Мне постоянно приходилось её останавливать и переспрашивать, поскольку, потрясённая случившимся, она то и дело перескакивала с одного на другое, и не могла удержаться от комментариев.

И вот какая из всего этого вырисовывалась чудовищная картина.

Примерно в половине третьего ночи Даше позвонил младший зять Гена и огорошил, заявив, что Алёшку сильно избили у ночного клуба и что он сейчас едет следом за скорой в ЦРБ. Как он там оказался, Даша не спросила и сразу принялась названивать в приемный покой.

Сначала ей ответили, что парнишка без сознания. Около четырёх Даша позвонила опять. Ей ответили, что пришел в себя, но его сильно рвет, и велели позвонить в семь.

В семь сказали, что парню делают снимок, и велели позвонить позже. В половине восьмого тот же женский голос ответил: «Подождите… – И Даша услышала отдалённый разговор: – Куда больного? Сестра звонит. – И когда мужским голосом отозвались: «Домой», – в трубку сказали: – Забирайте, у него все в порядке».

– Мы сразу в приемный покой. Входим, смотрю, у стены, на лавке, бомж какой-то сидит с опухшей физиономией, из носа, из правого уха кровавые тампоны торчат, весь в крови, в грязи. Я даже по куртке его не узнала. Рядом два милиционера стояли и ещё какой-то обколотый сидел, говоривший одному милиционеру, что всё видел. Прохожу мимо, заглядываю в ординаторскую, сидит медсестра. Вам чего, спрашивает? Говорю, за братом приехала. Так забирайте. А где он? Так вон же на лавке сидит. Я чуть не упала: всё в порядке! Вы, говорю, издеваетесь, что ли? Это, по-вашему, всё в порядке? А ну позовите врача! «Врач занят. Не одни вы тут такие». Да как, говорю, вы можете выпроваживать такого больного человека? А она мне (представляешь, папенька?): «Хватит! – И Даша махнула рукой, изображая медсестру. – Наотдыхался! И так он у нас тут всю палату кровью залил!» Я говорю: «Скажите фамилию врача». – «Это ещё зачем?» – «Хочу знать, какой такой врач ничего опасного во всём этом не нашел». – «Ничего я вам не скажу. И вообще, закройте дверь». Я, говорю, на вас буду жаловаться! «Да хоть папе Римскому!» И дверь захлопнула. Ничего себе, думаю, больница! А тут ещё милиционер этот: «Хватит, гражданочка, шуметь, не мешайте людям работать, а родственника своего везите в отделение». – «Зачем?» – «Для опроса. И заявление… будете писать? Я, так понимаю, у него телефон пропал. Будем разбираться». – «Что, в таком состоянии?» – «В каком? Вы слышали, что вам сказали? У него всё в порядке. И справка есть». – «Покажите». – «В отделении покажу». Говорю: «Вы это серьёзно? Да он еле сидит!» – «Ничего. Пить меньше надо. Чтобы через десять минут были».

– Ну что, думаю, надо ехать. Выводим его под руки (сам он передвигаться не мог, только по стенке), подводим к машине, на свету глянула – о Боже! – а у него и на лице и на оголенных местах шеи отпечатки и вмятины от каблуков. Спрашиваю: «Алеша, что случилось?» Вижу, напрягается что-то сказать и не может. И тут его стало наизнанку выворачивать. Да всё желчью. Усадили мы его наконец. Говорит: «Пить хочу». Заехали в магазин, купили воды. Глотнул. И опять его мутить стало. Дала ему целлофановый пакет. Рассказать толком ничего не может. Как заторможенный. Поняла только, что врач сказал ему, что нос сломан, но ничего, ровный, срастётся. И всё, спрашиваю? Да, говорит. Приезжаем в дежурную часть. Ведём его под руки. Направляют нас в комнату участковых. Заходим. Заглядывает Гена. Выхожу к нему в коридор. Говорит, когда вчера приехал в ЦРБ, буквально следом за ним появился один из тех, кто был на месте происшествия. Зашёл в ординаторскую и пробыл там минут пять. Затем уехал. Назвал фамилию, какой-то Гнездилов. У них, говорит, там целая банда. Травкой не то балуются, не то торгуют, не поняла, да лохов на выпивку разводят. И нашего, видно, за лоха приняли и решили развести. А главный у них какой-то Чика, мент бывший. Говорят, дверь в полицию ногой открывает. Вряд ли, говорит, мы тут чего-нибудь добьёмся. Представляешь, папенька? Офонареть!