Валерий Екимов - Неслучайные странности

Класс, наша Елизавета и мой закадычный друг Шурик, открыв рот, напряжённо смотрят во все глаза то на меня, то на Аниську, то снова на меня… Я же, не замечая всего этого, продолжаю:

– А тебе, Антон, во всём этом хаосе вокруг тебя просто необходимо найти… себя самого. И всё! Понимаешь?.. Пора проявить характер.

– А нашему комсоргу? – слышу чей-то неуверенный голос с задних рядов.

– Нашей Светке Самойловой, – живо поворачиваюсь к однокласснице, но, почувствовав на себе напряжённые взгляды педагога и ребят, осекаюсь и… перевожу разговор в шутку, – нужно просто… чаще улыбаться!..

Класс хохочет!

А я, с удовольствием глядя в их удивительно открытые чистые лица, – тогда мы все были такими! – цитирую незабвенного барона Мюнхгаузена из только что вышедшего на экраны и мало кем пока просмотренного фильма Марка Захарова:

– Ведь серьёзное лицо, господа, не признак большого ума, все самые большие глупости в мире делаются именно с ним.

От души смеётся мой друг Шурик.

Смеётся даже сама Светка, наш суровый комсорг.

Смеются все-все-все!

Улыбается классный руководитель.

Я же, шепнув Елизавете на ухо, что, мол, мне очень срочно нужно выйти… в туалет, не ожидая ответа, выскакиваю из класса и быстро несусь прочь… из школы. Ну нужно же как-то собраться с мыслями, переварить случившееся, переговорить… с собой, что ли, – короче, побыть наедине, успокоиться.

Впрочем, какое там успокоиться! Покой мне с моим пацаном, как говорится, только снится и вряд ли сегодня светит! Не для покоя же мы с ним вдруг встретились в этой точке временной, как выясняется, кривой.

– Стой, Валерка, стой!.. – уже на улице настигает меня Шурик. – Ты что, с дуба рухнул?

– С какого ещё дуба? – отвечаю машинально, не оборачиваясь, нехотя выныривая из своих неслучайных странностей.

– Да кто ж тебя поймёт? – похоже, злится Санька. – Может, с Меншиковского (это он на поход в подземелья из «Секретов старого замка» намекает). А может, и с Иликовского, – вспоминает он, по-видимому, своё падение с велосипеда на Иликовском полигоне, когда мы танк штурмовали.

– Да сам ты рухнул, – наблюдаю, как беззлобно огрызается мой подросток внутри меня, себя… ну, нас то есть!..

И вот что интересно: мы с Сашкой тогда, в 1980 году, после этого комсомольского собрания действительно точно так шли домой и о чём-то спорили – даже, кажется, ссорились, но вот по какому поводу и что я на самом деле тогда сказал ему, теперь уж точно не вспомню! Потому, наверно, и молчу, не вмешиваясь в диалог закадычных друзей, а только вслушиваюсь и улыбаюсь. Впрочем, сейчас, похоже, их разговор разворачивается как-то не так. Сашка не то что обиделся на мои слова на собрании о преданности и слепой вере – он их, кажется, вообще не понял, не услышал, не осмыслил, что ли. Зато, к моей нечаянной радости, мой друг детства, который всегда понимал меня с полуслова, хотя и соглашался нечасто, абсолютно точно понял, что я… не совсем я. И всё это – эх, спасибо тебе, дружище, можешь себе представить, как это приятно! – его очень обеспокоило.

– Да остановись же ты, наконец, – хватает он меня за руку и, развернув к себе, заглядывает в глаза. – Что-то случилось?..

Боже мой!

Передо мной мой самый-самый лучший друг детства.

И как же давно мы с ним по-настоящему не виделись: те редкие встречи на даче по случаю какой-нибудь обязательной круглой даты раз в три-четыре года вряд ли можно назвать разговором по душам старых друзей. К тому же за эти тридцать девять лет, что прошли с того почему-то памятного мне дня, мы с Сашкой оба очень изменились, постарели, обвыклись; остыли, что ли, от жизни.

Увы.

Но сейчас другое дело: передо мной не сегодняшний старый и незнакомый, иронично-шутливый, немного циничный и даже иногда принципиально-бескомпромиссный к близким людям человек, а мой, тот самый из «Секретов нашего двора» думающий, сомневающийся, ищущий и… всепрощающий друг.

Саня после окончания Нахимовского и далее соответственно высшего военно-морского училища по распределению попал служить на Северный флот в отряд подводных кораблей, где к своему пикантному малозаметному заиканию довольно-таки быстро добавил не менее привлекательный свинцовый стильный цвет пока ещё пышной мальчишеской шевелюры. К своим неполным тридцати годам у него позади осталось много десятков тысяч пройденных океанских миль, которыми можно несколько раз опоясать земной шар. В результате на нас из-под седых бровей и изрезанных неглубокими, но частыми морщинами век бескомпромиссно смотрел познавший жизнь старец, который вместе с неиссякаемой иронией вдруг неожиданно приобрёл и всепоглощающий дух авантюризма. Похоже, эта свойственная некогда всем нам детская напасть вдруг полностью передалась ему, безудержно подталкивая его к какому-то суетливому постоянному движению по жизненной кривой во все стороны, желанию успеть попробовать на ней всё-всё. Возможно, из-за неё, а может, ещё и из-за стремления к бескомпромиссному лидерству везде и всюду, неистово охватившему его вдруг, вокруг него неизменно появилось множество всяких необязательных ничтожных событий, действий, увлечений и… спутников.