Николай Николаев - Следователь и Корнеев. Повести и рассказы

– Ох, не нравится мне всё это! – ворчал Корнеев где-то за моей спиной. – Вместо того, чтобы раскрывать убийство, следователю придётся любезничать с хорошенькой женщиной!

Список лиц, входивших в окружение Корнеева Павла, Валентина смогла подготовить только через несколько дней. Я за это время успел назначить несколько экспертиз, тщательно осмотрел и упаковал вещественные доказательства. Подготовленный ею список друзей погибшего содержал всего две фамилии.

– Всего-то две фамилии! – воскликнул Корнеев, заглянув в список. – Это у меня-то, бизнесмена со связями! Ох, загубят дело с таким горе-опером!

– Не густо, – сказал я, продолжая вглядываться в лист бумаги, как будто рассчитывал, что на белом поле под моим взглядом проявятся какие-то дополнительные знаки. – Что у нас есть по ним?

– Это школьные друзья Корнеева, – пояснила деловито Румянцева. – Смольянов имеет автосалон на улице Гурзуфская. Не судимый. Женат. Воспитывает дочку. Встречался с Корнеевым по пятницам попить пива…

Валентина прохаживалась по кабинету, проверяя всё на ощупь. Провела пальцем по экрану монитора, а затем посмотрела на свой палец – нет ли следов пыли. Чисто. Дёрнула за шнур на гардинах – работают ли, двигаются ли шторы? Постучала отполированным ноготком по стеклу аквариума, привлекая стайку юрких розовых гуппи.

– Ну, а Бекетов – тёмная лошадка. Не женат. Наведывается к матери редко и не регулярно. Любит выпить. Занимался самым различным бизнесом. Торговлей подержанными машинами, строительством. По словам матери, уже месяц как не появляется у неё. На звонки не отвечает. Предполагает, что гасится в запое у одного из своих собутыльников. С ним такое случалось и раньше.

Валентина отвлеклась от рыбок и, наклонив голову набок, посмотрела на меня с укоризной:

– Любовница была у нашего потерпевшего.

– Вот как, – сказал я, нисколько не удивившись.

– Я же говорил! Ищите женщину! – обрадовано воскликнул Корнеев. – Женщина в основе любого преступления! Захотелось больше денег или мстит!

Круг возможных подозреваемых расширялся и расширялся.

Со слов Валентины, Корнеев по месту жительства ни с кем не общался. А вот с соседом по подъезду Виталием Павлюченковым имел серьезный конфликт из-за парковки автомашины во дворе дома.

Валентина глянула в свой блокнот, который держала раскрытым в руке. Блокнот был маленький-маленький и весь исписан, дальше некуда. Новые записи теснились на полях, между старых строк, где-то в свободных уголках. Валентине приходилось вчитываться, чтобы расшифровать свои каракули. Корнеев заглянул из-за её плеча в этот блокнотик и разочарованно протянул:

– Ну, всё в кучу! Надо же уметь выделять главное! Пока вы тут будете проверять всякую ерунду – убийцы скроют улики и заметут следы! Женщина – опер! Придумают же!

– Что ещё? – спросил я опера.

– Есть. Есть и ещё информация для размышления. Всю вторую половину марта у них, у Корнеевых, работал строитель – выкладывал пол новым ламинатом. Данные о его личности, правда, ещё не установила.

– Ну да, и строителя приплела! – покачал головой Корнеев. – А почему бы не дворника, которого я обругал? А соседа этажом ниже, чью квартиру я затопил? Да так можно кого угодно заподозрить, с кем я по жизни сталкивался!

– Да. Говорила об этом потерпевшая, – сказал я. – Даже координаты мастера сообщила.

Надо бы не забыть подарить ей новый блокнот, подумал я, когда Валентина ушла.

Водитель Калабошкин, с которым должен был встретиться в то злополучное утро Корнеев, долго не мог найти наше следственное управление. Он несколько раз звонил мне по сотовому телефону – то с перекрёстка улиц Малышева – Репина, то уже находясь непосредственно у здания управления.

– Да, с таким толковым водилой угодить под монастырь – было делом времени, – вздыхал Корнеев, пока я по телефону разъяснял Калабошкину, где какую дверь необходимо открыть, чтобы попасть к нам.

Допрашивая водителя, я не пытался скрыть раздражение.

– Так вы говорите, что не слышали ни выстрелов, ни криков? – переспрашивал я Калабошкина, мрачно следя за его суетливыми движениями. Я умышленно ставил для посетителей стул не у входа и не у своего стола, а посередине помещения. Так мне было лучше наблюдать за посетителем – тот оказывался в роли единственного актёра на сцене моего театра. Кроме того, это позволяло человеку как-то проявить себя и тем самым давало мне дополнительный материал для раздумий и оценок. Так, некоторые из приглашённых на допрос, не смиряясь с таким положением, спрашивали у меня разрешения придвинуть стул ближе. Кто-то, не получив на это одобрения, ссылался на плохой слух и двигался к столу, добиваясь всё-таки своего. А некоторые и разрешения не спрашивали – ставили стул там, где им нравилось. Таким образом, ещё не приступив к допросу, я уже имел какое-то представление о своём госте.