Захар Бабяк - Хроники Смирнова

– Правда? А кто был первым?

– Тот, кто мою квартиру обновлял! – засмеялся во весь голос Смирнов – Я там ремонт делал и пригласил дизайнера. Талантливый парень!

Анна также засмеялась:

– А как его звали? Может я его знала когда-то…

– Ох, даже не помню…Георгий…

– Шейский?! – резко перебила Анна

– Точно! Георгий Шейский! Я с ним даже как-то виделся месяц назад.

– Дай угадаю, в клубе? – снова засмеялась Никольская

– Нет, почему? Ты меня приняла за алкоголика, но я же говорил, что больше двух стаканов «Северного сияния» не принимаю…А видел я его у себя дома, он ко мне приезжал спросить понравилась ли мне его реновация квартиры.

– И что ты ответил? Я слышала, что он хорошие дизайны делает.

– Мне всё очень понравилось, когда я её брал в собственность лет шесть назад, то это была…не знаю как описать. Ну обычная квартира, самая обыкновенная, с типовой планировкой, каких по нашей стране миллионы. А после ремонта она не то что поменялась, она перевернулась с ног на голову! Я бы не узнал квартиру, будь я гостем…

– Ясно, а я вот вернулась к себе на старую квартиру позавчера. Я в ней не была больше года. Когда въехала, там вроде не было бардака огромного, но стоял запах ветхости, пылища была. Ты понял о чём я?

– Да, я догадываюсь. Такое можно увидеть на даче, когда не приезжаешь всю зиму, и она три с лишним месяца пустует.

– Точно! Надо же, как ты красиво подобрал сравнение. Всё-таки журналистика делает речь красивой и понятной…

– А где ты жила до возвращения на квартиру?

– Я…– резко запнулась Анна, и к её горлу подкатился огромный ком, который в интонации и дыхании почувствовал даже Виктор. Тогда он понял, что это связано с её проблемой, из-за которой она рыдала в клубе, поэтому Смирнов не стал её допытывать.

– Если что-то личное, то не стоит. Надо важное держать при себе.

– Да, я думаю так будет лучше! – с явным облегчением улыбнулась Анна и повернулась к Виктору…

Так вот они шли, беседовали, а Смирнов почти всё время смотрел на неё. Им было действительно интересно, общих тем для разговора у них было предостаточно, но парочка уже подошла к дому Никольской. Это была красивая семиэтажная «сталинка» жёлто-песочного цвета, с красивой деревянной дверью, на которой переливалась в свете фонаря медная ручка. Смирнов представлял красивый подъезд этого дома: широкие мраморные ступени, деревянные перила с красивой ковкой, медная решётка лифтовой шахты…

Виктор не хотел отпускать Анну, но сдержанность превыше всего, поэтому он не стал навязываться с просьбой проводить до квартиры и спокойно сказал:

– Спокойной ночи, Аня!

– И тебе тоже спокойной ночи! Может завтра часиков в семь встретимся в клубе?

Лицо Виктора засияло, словно только что огранённый топаз.

– Да! Конечно да! Без всяких проблем! – улыбка невольно растянулась до своего максимума За тобой зайти?

– Если не сложно, то зайди. – засмеялась Анна – Так тебе наверное мой номер телефона нужен?

– Если хочешь, то дай, а я тебе свой дам.

Они обменялись номерами, и Анна ушла к себе в квартиру, а Виктор же побрёл к себе домой. Он очень хотел спать. Почти четыре утра как никак. Зато теперь Смирнов был спокоен. Он многое узнал об Анне, ему этого хватало, чтобы влюбиться в неё…

На следующий день Виктор Смирнов проснулся в 10:21. Он запомнил эту цифру на часах и был ошарашен ею. Никогда ему не доводилось в пятницу, после двух фужеров коктейля и отбоя в четыре утра, просыпаться в столь раннее время. Более того, его ничто не разбудило. Ни сверлящие стену соседи, ни орущие младенцы, ни стуки по батарее, ни машины, заполонившие тихую улочку с рассветом. Ничего. Он проснулся сам. Причём Смирнов был бодр, как незнамо кто, и чувствовал он себя прекрасно, будто спал не шесть часов, а двенадцать. День был чудный, солнечный. Солнечный луч светил прямо в его лицо, причём он не мешал ему. Смирнов чувствовал, как на улице тепло и ярко, как бы там было прекрасно прогуляться.

Виктор испытывал то же чувство, что и бурый лесной медведь, только вышедший из длительной спячки – радость видеть мир и прожить ещё один день на этой прекрасной планете. Эта мысль проскочила у Смирнова в голове, но после таких дум он невольно скорчил гримасу тошноты, ведь всё это слишком похоже на утопию для него. Виктор терпеть не мог мужчин-меланхоликов и мужчин-утопистов – они, с его точки зрения, были «недомужиками». Корчась перед окном, он вспомнил, что через семь часов надо идти на ужин с лучшей девушкой в мире – Анной Никольской.