– Очень расслабляет, попробуй на досуге, – сказал директор, кивая на стеллаж, где среди папок и книг притаился кораблик.
– А ты уверен, что правильно его склеил? – спросил менеджер.
– Склеил и уронил.
– Ах, вот в чем дело. – Данила вновь откинулся глубже в диван и вытянул руку поверх его спинки. – Ну, так что?
Директор встрепенулся, будто ворон, повел затекшими плечами, и гладко выбритое лицо сразу приняло строгое выражение.
– У нас падают показатели, – буркнул он. – Разница с июнем почти шестьсот тысяч! А сегодня уже двадцать девятое!
– Мм да, – озабоченно протянул Данила, – за два оставшихся дня столько не покрыть. Впрочем, Геннадий Сергеевич, чему удивляться? Каждый год это происходит. Сольем по надуманным скидкам залежалый товар в сентябре, будем в плюсе. Кстати, ты собираешься штат добирать? В бытовом отделе постоянно нужно восемь продавцов, а у нас их три. В каждой смене по новичку с нулевым опытом. Когда они в струю вольются, черт их знает. Гоняю по магазину, как пес цепной. Сейчас вот клоун… э-э… как его там… Бирилёв…
– Был такой адмирал в Петрограде, – перебил директор. – Алексей Алексеевич 1 1 Алексей Алексеевич Бирилёв (1844-1915) – русский военно-морской и гос. деятель, морской министр, адмирал.
.
– Ну-у, что-то ты совсем углубился в морскую тематику… Может тебе во флот податься?
– И кресло освободить?
Данила гадко ухмыльнулся.
– Иди, работай. До конца еще больше часа.
– А, по-моему, пора закрывать, людей почти нет.
– Вот уйду во флот, тогда и будет по-твоему, – возразил мужчина, – а сейчас делай, что говорят.
Данила вздохнул, потянулся и встал, еще раз посмотрев на кораблик.
– С отпуском-то как? Подписал?
Директор, вновь уткнувшись в бумаги, лишь молча кивнул, и менеджер поспешил удалиться.
Под занавес рабочего дня, Данила вышел на парковку, где стоял его выстраданный 320-ый седан от «БМВ». Он долго его хотел, а теперь боялся расстаться, хотя автомобилю было уже девять лет, последние три из которых он был в подчинении своего молодого хозяина. Да, сейчас Данила зарабатывал не плохо, но все было поэтапно расписано в его семье – сначала автомобиль жене, затем увеличение площади однокомнатной квартиры, ну а потом, если они все-таки решатся завести ребенка, глава семьи будет вкалывать в одиночку, пока ни кончится декрет его суженой.
На все дорогие покупки они старались накопить, не прибегая к кредитам. Данила был их яростным противником и за все приобретения всегда платил наличными, без участия банков и помощи друзей. Но, прежде всего, за это он был благодарен Виктории. Ее бережливости мог позавидовать самый скупой московский скряга. Одеваться она, конечно, любила, а вот по магазинам ходить, выбирать, примерять – просто ненавидела. Тоже касалось и косметики – она всегда была средних цен. Единственное, что позволяла себе Виктория, так это занятия шейпингом, которые она неохотно посещала по вторникам и четвергам с подругами. Впрочем, она и до замужества транжирой не слыла.
А вот Данила шиковать умел! Большую часть зарплаты он ежемесячно спускал на рестораны и клубы, когда ухаживал за будущей женой. Он показал ей Москву с изнанки, он убедил, что ночи нет, он научил ее веселиться и праздновать, но сам был рад, что она не подсела на это, поселившись в уютной квартирке после свадьбы и быстро успокоившись.
Но если Виктории все эти вечеринки оказались в новинку, и ей легко было вернуться в повседневные будни, то Даниле пришлось переступить через себя. Конечно, они иногда выходили в свет: в кино, в кафе, в гости, гуляли по городу, навещали родителей на дачах, и в отпуск ездили на курорт, но каждый раз Данила замечал, какое облегчение приносит Виктории возвращение домой. С каким блаженством она снимает туфли и босиком бежит в кухню, чтобы приготовить что-нибудь вкусное и порадовать возлюбленного. Виктория звалась королевой уюта и единственное, что ей приносило удовлетворение вне дома, была природа.
Полчаса Данила провел в дороге, в попытках объехать пробки, и уже в половине девятого открывал входную дверь квартиры, доставшейся ему в наследство от дедушки, умершего от сердечного приступа на полу ванной комнаты за месяц до свадьбы внука. И если отбросить всю личную скорбь произошедшей трагедии, дед сделал хороший подарок для молодой семьи, пожертвовав собою для потомков и избавив их не только от соседства с родителями и долгого путешествия по арендованным жилищным площадям, но главное от страшной рабской ипотеки, придуманной греками для обозначения «подставки» и изящно переделанной юристами в «подставу».
Читать дальше