Татьяна Дмитриева - Мозаика любви

Мне приходится парировать удар:

– Господа, все в порядке, если он – мой ровесник, то он еще о-го-го!

Группка одобрительно хихикает. Инструктор тоже улыбается.

– Прыжки осуществляются при скорости ветра не более… Сегодня ветер предельный для прыжков. Поэтому прыгать будем тремя группами: сначала самые подготовленные мужчины, а в последнюю очередь, ближе к вечеру, когда ветер утихнет – самые худые и слабые (кивок в нашу сторону). Уж и не знаю, что мне с ней делать (кивок в сторону дочери), не могли ее за две недели откормить?

– А вы думаете, почему мы опоздали? Раз пять останавливались для откорма. Ничего, к вечеру еще раз пять ее покормим, и порядок.

Инспектор машет рукой, и мы понимаем, что к Малышу претензий не будет.

Фрагмент 3

Понимание, влечение, легко переходящее в близость, влюбленность яркая и короткая, как вспышка. Непривычное ощущение заботы и привязанности не только ко мне, но и к моему Малышу. И вдруг – четкое нежелание находиться рядом. Это трудно объяснить, и нужно ли прислушиваться к внутреннему голосу, если хорошо тебе и твоему ребенку? Вас любят, о вас заботятся. Мужчина, пытающийся сделать карьеру, – перспективный кадр. Ну, подумаешь, не теми средствами, какими хотелось бы. Он не так наивен, как ты. Все люди разные.

Несколько постановочных ситуаций, и соперники остались далеко позади. Сказать, что я осуждала такие шаги, – да, пожалуй. Но все, что идет от сознания, может быть решено и изменено, стоит только научиться называть вещи своими именами и выяснять позиции друг друга. Но где-то на уровне подсознания возникает ощущение, что любовь с человеком, презирающим других людей, всегда находится под угрозой. Можно ли любить конкретного человека, относясь к остальному человечеству, как к быдлу? Похоже, я и в самом деле наивна. Однажды, уже в зрелом возрасте, я услышала от женщины, которой много помогала в предыдущие годы, но впервые отказалась выполнить ее очередную просьбу, считая ее неправомерной как ущемляющей интересы другого человека:

– Ну, ты и дура. Нельзя так относиться к людям. Тебя вечно обманывают, потому что ты не понимаешь людей. Тебе кажется, что все хорошие, ты всем доверяешь! А кругом одни сволочи!

Я не стала с ней спорить. Если доверие к людям связывать напрямую с умственными способностями, то у меня с мозгами явный недобор. Но вот, что интересно: вокруг меня всегда было полно хороших людей, а вокруг нее – только интриги и обиды. Аналогичные заявления я слышала и от выросших детей: «Мать, ты всегда была такая наивная, всегда так нам доверяла, что тебе даже врать было не интересно!» Очень любопытная трактовка. И все – правда. Я всегда им верила, даже когда чувствовала, что они врут, выдавая желаемое за действительное. Просто я так воспринимала их ошибки: желаемое, красивое и расчудесное, – не меньшая реальность, чем зло, которое им прикрывают. Интуиция подсказывала мне, что лучше похвалить за хорошие намерения, чем отругать за плохой поступок.

Конечно, мы расстались, постепенно и почти безболезненно. Без видимых причин. Разное мироощущение. Не мировоззрение, потому что оно является продуктом сознания, а именно ощущение мира. Несовместимость на каком-то, не объяснимом логикой, уровне познания. Но сколько еще не оконченной любви осталось в душе! Может быть, когда люди расстаются, пробыв вместе годы, раздражение и озлобление первое время перевешивает то светлое, что было между ними. Но не оконченный роман, как прерванный звонком будильника полет во сне, – вроде и не было никакого полета, но осталась память, каким упругим может быть воздух, каким послушным тело, парящее над землей.

И долго по утрам, в переполненном трамвае, где нет никому до тебя дела, зато есть свободное время, и мысли плавно текут, не направляемые и не подстегиваемые ничем, в голове складывались слова, фразы и строки, и, проговаривая их, я становилась сильнее:

Я разучилась плакать по ночам.

Быть женщиной, растерянной и слабой.

Капризничать и лгать по мелочам,

Как девочка, как женщина, как баба.

Я не грущу – всему своя чреда.

С другой мирись и ссорься по субботам.

Я не жалею, милый, никогда,

Ведь у меня другие есть заботы:

Боюсь забыть я ласковый испуг,

Закрытых глаз доверчивую близость,

Победу губ и дерзость жадных рук —

Боюсь, уйдет любви неверный призрак…

Пока любовь я в памяти храню,