Анатолий Сударев - Трудное бабье счастье

Но тётя Вера охладила этот порыв:

– Нет-нет, пока что достаточно! Сейчас тебе кажется, что ты уже овладела всей техникой, в тебе появилась самонадеянность, а акт творчества предполагает вначале неуверенность и страх, что у тебя ничего не получится. При первом взгляде это всегда пустой, отпугивающий тебя лист. Творение – запомни! – это всегда что-то новое, неизведанное, оно не терпит единообразия, штампа. А штамп – это халтура. Есть ещё страшное слово – ты его, конечно, знаешь – «смерть».

Она водрузила Надиного цыплёнка на стол и взяла в руки слегка подвялившегося на солнце лисёнка.

– Сейчас у него прорежется голос.

Теперь в её руках была крохотная палочка с заострённым концом. Она сделала им несколько надрезов на спинке игрушки, потом прижала лисёнка к вытянутым губам, и тот как будто ойкнул от удивления. Кажется, неудовлетворённая звучанием, тётя Вера сделала такие же надрезы по бокам игрушки и ещё раз испытала. Звук получился более громким, убедительным; это было уже, скорее, не удивление, а выражение радости по поводу всего лисёнком увиденного, им к этому мгновению изведанного.

– Надюха-а-а! – до уха девочки донёсся голос матери. Надя вспомнила, что та отпустила её не больше чем на час. Дома ждала стирка.

– Ой! – Надя огорчилась почти до слёз. До чего ж не хотелось ей покидать свою наставницу! – Мамка зовёт.

– Ничего, иди. Наши питомцы ещё пару дней посушатся. А потом начнётся обжиг. Сотворённое надо закрепить, иначе оно будет нежизнеспособно. Приходи, покажу тебе, как работать с печкой.

Печка была крохотной, на её поддоне помещалось не более трёх десятков глиняных заготовок. Каркасом ей служила мелкосетчатая железная арматура; снаружи, снизу и сверху, её опоясывали два стальных обруча, а изнутри – кирпичная футеровка. Печь можно было разбирать и собирать, но об этом Надя узнала немного позже.

К моменту, когда девочка вошла в домик, поддон в печке уже был загружен поделками тёти Веры. Среди них красовалось и первотворение Нади – её по-прежнему взволнованный и как будто всё ещё продолжающий сомневаться в целесообразности своего появления на свет цыплёнок.

Надя удивилась, откуда у тёти Веры такая печка.

– Кое-что я постоянно вожу с собой, – объяснила та, – ведь это мой кусок хлеба. А кирпичи – ровно такой формы, как мне надо, я смастерила сама, из той же глины, что у наших с тобой деток.

Чуть позже, когда разжигала печь, тётя Вера продолжила:

– Да, это уже технология. Кому-то она покажется далеко не самой увлекательной частью процесса, но в творчестве нельзя ничем пренебрегать – что-то возвышать, а что-то принижать. Всё исключительно важно. Не подымешь температуру до нужной точки или, наоборот, переборщишь – всё рождённое твоим вдохновением пойдёт насмарку, окажется выброшенным на помойку. Да и чем поддерживаешь огонь – тоже далеко не пустяк. Кто-то топит углём, кто-то – что ещё хуже – нагревает печь электричеством. Я делаю это только дровами определённой породы. Теми, которые дают особенно ровное прогревание и источают особый дух. Дух живого леса, природы. Я потом тебе всё-всё покажу.

Она чиркнула спичкой, подожгла щепу в печи. Огонь занялся очень быстро. Видимо, положенные раньше мелко наколотые дрова были просмолёнными и очень сухими.

– Что касается температуры… Конечно, можно пользоваться градусником, но я приучилась это делать по-другому. – Тётя Вера выдернула у себя один волос. – Вот мой градусник. Я держу его… – И поднесла к самому устью печи, не прикрытому заслонкой. – Видишь, с ним ничего не происходит? Значит, надо ещё подтопить. Когда он на этом расстоянии начинает обугливаться – температура та, что надо. Игрушки после обжига будут прочными и звонкими!

Когда через несколько минут новая волосинка действительно принялась быстро таять, довольная тётя Вера закрыла устье заслонкой.

– Ну вот, теперь как раз то, что надо. – Она коснулась ладонью накалившейся печной стенки. – Хочешь потрогать?

– Обожгусь.

– Не обожжёшься! Моя печь умная. Она знает, что её задача не отапливать помещение, а хранить равномерно тепло.

Наконец Надя решилась проверить правоту наставницы: осторожно приложила свою ладошку к стенке. Действительно, чудо какое-то! Печка, Надя видела это собственными глазами, была багровой от жара, но её бок был относительно негорячим, во всяком случае не обжигающим.

Домой Надя вернулась, когда уже начало темнеть.

– И где же это ты весь день проваландалась? – недовольно проворчала мать.