Мария Соловьёва - Не ищите песок в Антарктиде

– Меня в самолёт не пустят, – Света погладила живот и снова скривилась, захлюпала носом.

– Точно. Хорошо. Тогда поездом.

– Я не хочу одна, – капризно надула губы Света, и Кристина в душе даже обрадовалась. Желание общаться было хорошим знаком.

– Ладно. Но тебе придется подождать субботы, у меня дел куча.

Света благодарно закивала, как китайский болванчик. Кристина решила, что можно спросить и о другом. Она достала из сумочки блокнот.

– Помнишь мой юбилей в Греции?

– Ха, как его можно забыть. Ты бы видела своё лицо, когда мы все завалились на виллу!

– А кому ты рассказывала, что я писательством балуюсь?

– Ты про этот блокнотик? Клёвый до ужаса, да?

– До ужаса, точно… кто его мне подарил?

– Как кто? Тот старый грек, который тебе глазки строил всю дорогу.

– Вообще не помню этого…

Кристина вздохнула и убрала блокнот, будто боялась оставлять его на виду.

– Если это важно, можем видео посмотреть, – сказала Света с набитым ртом.

– Какое?

– Ну, я же снимала.

– И до сих пор не стёрла?

– Я ничего не выкидываю, ты же знаешь. Олег, – она судорожно всхлипнула, – он всегда надо мной посмеивался…

– Ты умница! Давай посмотрим.

Сумбурное и дергающееся видео Кристина пересматривала дважды. Грека она узнала, он был приходящим садовником и на вечеринке его зазвали к столу подвыпившие гости. Ни по-русски, ни по-английски он не говорил, поэтому, когда вручал свой скромный подарок, она ни слова не поняла из пламенной речи. Жесты и мимика его казались забавными, он пытался донести что—то важное, но Кристина сочно поцеловала его, преувеличенно торжественно приняла блокнот и тут же забыла.

– А почему ты сейчас об этом вспомнила? – Света хорошо чувствовала подругу и даже отвлеклась от своего горя.

– Что же он говорит? – Кристина не слышала вопроса.

– Ой, делов-то! Подруби голосовой переводчик, – фыркнула Света.

Механический голос, безбожно каверкая ударения, выдал:

– Это не простая вещь. Она для добрых дел. Добрых историй! Ты писатель, ты пиши про всё хорошее. Будешь, да? Это важно писать по—доброму. Всё сбудется, но исправить очень тяжело. Ты будешь писать сюда, Христа? Ты сделаешь мир лучше?

– Вот чёрт. Чёрт, чёрт!

– Да что с тобой? – не выдержала Света.

– Ты всё равно не поверишь.

– А ты попробуй.

Когда Кристина закончила сбивчивый рассказ, Света ничего не сказала. Вообще ничего. Она пролистала грубые страницы от первой до последней и снова к первой. Потом встала и не глядя в глаза Кристине выдохнула:

– Уходи.

– Не поняла…

– Видеть тебя не хочу, пока не вернешь мне Олега.

– Как?

– Как разлучила нас, так и соединяй. Хоть к этому греку езжай и на коленях проси подарить еще один блокнот! И с ума я не сойду, не надейся!

Кристина опешила. Она не была готова к тому, что подруга ей безоговорочно поверит. Света вышла из кухни и закрылась в ванной. Судя по звукам, она опять взахлеб рыдала в полотенце.

Осторожно захлопнув входную дверь, Кристина медленно пошла вниз, забыв про лифт. Греция – это несерьезно. Она не знает даже имени того садовника. Да и где он теперь, три года прошло. А в блокноте всего одна страница осталась. И никак не уместить на ней переписанные истории. Если только… выбрать кого—то одного! Конечно же, исправить про Свету и Олега. Если убористо, то поместится. Кристина облегченно выдохнула, но тут же сама себя обозвала:

– Дура! Эти—то хоть живы.

Она остановилась на лестничной площадке, достала блокнот и в который раз за сегодня перелистала. Из восьми историй сбылись три. По порядку. Значит, скоро милый лабрадор—поводырь попадёт под машину. Если… она захлопнула блокнот… если уже не попал. Кристина побежала вниз по лестнице, не заботясь о каблуках. Что делать, она не знала, но надеялась, что, как и с прошлыми рассказами, она окажется рядом с происшествием, и сможет его пусть не отменить, но отредактировать.

Машина с пробуксовкой вылетела со двора, но тут же сбавила скорость. Ехать надо было не просто так, а куда—то. Кристина постаралась вспомнить детали и в бессильной злобе ударила по рулю. В их городке не было перекрёстка, на котором рядом стояло три аварийных довоенных дома. Собаку собьют именно там.

На всякий случай она поколесила по старым кварталам, но ничего похожего не встретила. Измученная и подавленная, как хирург после неудачной операции, она поплелась домой. На мгновение подумала, что зря сказалась больной – того и гляди на самом деле сляжет.