Сергей Шинкарук - Почему я не стану президентом

– 400 грамм, – говорит продавщица, взвесив перцы. – Берете?

– Беру, – отвечает дама.

Продавщица выходит из киоска и слышит:

– 400 грамм?.. Вы знаете, они очень легкие. Добавьте еще один.

Продавщица заходит в киоск, взвешивает три перца. Выходит, происходит обмен товара на деньги.

– Еще что-то? – спрашивает продавщица.

– Теперь все…

– Привет, Сережа, а что тебе? – это милый продавец уже ко мне обращается.

– Нет, не все! – повышает голос дама. – Взвесьте мне еще вот этих помидорчиков.

– Сколько?

– Пять. Нет, шесть штук. Пять… Нет шесть.

– Так пять или шесть?

– Я же вам говорю – шесть! Точно шесть!

Продавщица заходит в киоск, взвешивает помидоры, говорит цену, выходит из киоска, но дама отсылает ее обратно:

– Нет, они слишком тяжелые! Дайте все-таки пять.

Продавщица возвращается, перевзвешивает, выходит. Дама отдает деньги, берет сдачу, собирается, было, отчаливать, но:

– Я тут подумала… Все-таки два перчика!

Продавщица… Ну алгоритм ее действий вам понятен…

Но теперь уж точно все! Дама полностью удовлетворена, но в этот момент у нее звонит телефон:

– Алло, мама?.. Что?.. Ты купила?.. А помидоры?.. А перчики? И перчики?!. Да?.. Ну ладно…

Дама прячет мобильный в сумочку и объявляет:

– Мама все купила. Мне это уже не надо, – и протягивает пакет со всеми овощами обратно…

Как я удержался, чтоб ее прямо там, на месте, не пристрелить – сам себе удивляюсь!!!

Маршрутка. На одной из остановок влетает небольшая компания молодых людей – две девчонки и парень. Лет им по 17—18, студенты, и судя по словарному запасу скорее техникум, чем институт.

Ребята о чем-то громко беседуют, я не сильно прислушиваюсь, пока не слышу фразу одной из девушек:

– Я щас книжку клевую читаю – девки посоветовали.

Я заинтересовался. Мне бы самому «клевую книжку» почитать. А то ведь по-настоящему волнующего давно не попадалось.

– А про шо книжка? – спросила подруга девушки. Парень ничего не спрашивал, он в это время гладил попу этой самой подруги и, судя по напряженным мышцам лица, размышлял: «Заметит или не заметит?».

– Это роман. Типа, про любовь. В общем, там мужики машинами интересуются – ремонт, гонки и все такое. И один из них, Роберт зовут, знакомится с чувихой. Они в компании сидели, и он незаметно предложил ей уйти. Они из кафешки смотались, погуляли, потом еще раз встретились… Короче, стал он с нею мутить.

Я понимаю: что-то знакомое. Но вспомнить, что за роман пока что не могу. А девушка продолжает:

– Эта чувиха красивая была, типа, аристократка. И на нее друзья Роберта тоже запали. Но он им четко сказал: телка моя – не трогайте. А потом захотел с ней в отпуск поехать, но бабла не было. И друзья ему помогли – продали общий кадиляк.

– Что продали?

– Кадиллак. Но в книжке написано кадиляк… Поехали они в санаторий, там у них любовь… Это же двадцатый век, там все интересно!

После «продажи Кадиллака» я все понял. Но мне было интересно, чем все закончится. Я имею в виду, по версии рассказчицы.

– А еще у чувихи, ее Патриция звали, как бы папик был… Так Роберт ее приревновал и жестко забухал. Но Пат сказала, шо у нее с тем крутеликом ничего нету.

– А как называется книга и чем все кончилось?

– Как называется – не помню. А чем кончилось, пока не знаю. Но девки говорили, что эта Патриция от Роберта уйдет.

– Не уйдет она от него, – вмешался я в разговор. – Пат была очень больна, поэтому Роберт и возил ее в санаторий. Она умрет у него на руках. А книга называется «Три товарища».

– Ой, большое вам спасибо! – обрадовалась девчонка. – Теперь можно и не дочитывать!!!

Чехия. Карловы Вары. Отель. Мы с женой проходим через длинный холл, где выставлено несколько картин. Жена останавливается у одной.

– Смотри, – говорит она, – девушка, как живая.

Действительно, девушка, грустящая у окна, написана профессионально. Ну, насколько я могу об этом судить.

Тут же перед нами материализуется художник и на чистом русском заявляет:

– Это моя любимая картина! Я над ней работал полтора года. Стоит она пять тысяч евро, но вам, как истинным ценителям, отдам за четыре.

Супруга, желая как-то подбодрить живописца, говорит:

– Четыре тысячи евро? Ну, это совсем недорого. Правда, Сережа?

Я киваю с видом: подумаешь, четыре тысячи евро, для нас это просто копейки.

Художник явно веселеет и сообщает:

– Приходите завтра, я устраиваю выставку, выбор будет еще больше и еще лучше.