Лара Шапиро - Маленькая девочка в Эмиратах

– Маха, чего они все суетятся и почему у них паника? Меня это напрягает. Они вообще знают, что делать?

– Похоже, что ни черта.

– Почему так орут роженицы? Что за дурацкие стереотипы: раз рожаешь, значит, надо орать? Можно всё сделать молча. Без шума. Тихо. У меня нет сил даже дышать, не то что орать. Дышать надо. Доктор Людмила говорила, что надо дышать, иначе забираешь кислород у ребёнка.

…Тужься, не тужься, теперь тужься, уже не тужься. Что за противоречивые приказы? Определитесь уже там с приказами и дайте один чёткий приказ!

…Что они делают? Чего они все носятся с паникой на лицах?

– Потому что они прозевали роды. Сидели чай пили, пока я их пинками сюда не выгнала. Кое-как. Держи маску и дыши.

– Я не могу держать маску, у меня нет сил. И скажи роженицам, чтобы все заткнулись! Сил уже нет слушать эти крики!

– Поздравляю, у тебя девочка!

– Маха, чего они мне колют, скажи, что я не хочу!

– Спокойно, тебе поставили укол, ты сейчас уснёшь. Тебе надо отдохнуть.

– Маха, куда они понесли моего ребёнка, они сейчас его с кем-нибудь перепутают и дадут мне не того, я знаю, так всегда бывает в роддомах.

– Успокойся, они понесли её обмыть, я прослежу.

– Маха, мне не надо укол. Мне надо всё держать под контролем.

Если бы не Маха, неизвестно, чем бы всё закончилось тогда и был ли бы жив ребёнок. «Вот так, – думала Лара, – человек, который был всё время твоим заклятым недругом, может оказаться спасителем твоего ребёнка».

Лара очнулась от детского плача. Плакал её ребёнок. Во сне девочка распеленалась и теперь лежала совсем голенькая, не накрытая одеялком, а в роддоме было холодно. «Почему мой ребёнок плачет? Почему её никто не пытается успокоить? Почему никто не хочет накрыть её одеялком?»

Лара попыталась встать, но у неё ничего не получилось. Ноги были как будто без костей. Ватные. И не слушались. Она всё же встала, усилием воли, и накрыла ребёнка. Потом пошла в коридор.

Когда медперсонал её увидел, у них были такие лица, будто встретили привидение.

– Вы ещё должны быть под наркозом! Как вы встали? Как вы пришли в сознание? Вам нельзя сейчас ходить, вам нужно лежать!

– Мне нужно позвонить мужу. Срочно. Это важно.

– Нет, нет. Вам немедленно нужно назад. Лечь.

Они пытались её остановить, но она не слушалась. Они настолько растерялись, что не предложили ей кресло-каталку. Шатаясь, на ватных ногах, кое-как, по стеночке, она дошла до телефонной будки.

– Алло, Мухаммед?

– Алло!

– Который час?

– 23:12.

– Успела! Мухаммед, поздравляю тебя с днём рождения! Дарю тебе… девочку… 3500, как в книжке. И НЕ ГОВОРИ МНЕ БОЛЬШЕ, ЧТО Я ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ!

И она потеряла сознание.

Очнулась оттого, что её кто-то будил.

– Вставайте, вставайте! Пора нести ребёнка купать, – говорил медперсонал.

– Я не могу встать, я не чувствую ног, у меня кружится голова, – отвечала им Лара.

– Мы носим на купание только тех детей, у чьих мамочек было кесарево. Все остальные ходят сами. Вы хотите, чтобы вашего ребёнка помыли? Тогда вставайте и идите!

Ларе очень хотелось, чтобы её ребёнка помыли. Но она не могла встать. Еле-еле, кое-как всё же собралась, дошла до помывочной. Её шатало.

«Ну и ну, – думала Лара, – порядки, как в гестапо. Ни у кого никакой жалости».

С едой дела обстояли не лучше. Еду приносили на разносах и тут же уносили. Она не успевала поесть и всё время была голодная. На неё кричали:

– Если вы не будете есть, у вас не будет молока и вам нечем будет кормить ребёнка!

– Пожалуйста, не уносите разнос так быстро, – просила их Лара. – Я не успеваю поесть. Вы слишком быстро уносите еду.

– Все успевают, а она не успевает. Успевайте есть как все. Никто под вас подстраиваться не будет. Приносим-уносим в общем режиме.

«Ну и порядки! – думала Лара. – Здесь вообще болеть нельзя. Или рядом должен быть кто-то надёжный, кто сможет защитить от всей этой армии медгестапо».

Такое отношение было не только к ней, а ко всем роженицам. Они, обессиленные родами, не могли себя защитить. Женщины были в основном из местных сёл и деревенек, не городские, и медперсонал вёл себя соответственно. Цинично и нагло.

Лара пыталась заступиться за женщин, но у неё не было сил ни говорить, ни сопротивляться этой наглости. Она всё равно пыталась. Пыталась отстоять права рожениц, чтобы к ним относились по-человечески, не орали и не гоняли туда-сюда. Чтобы не отбирали еду, когда хочется есть. Закончилось всё тем, что её выставили за дверь через два дня после родов, с сильным кровотечением и температурой 39.