Людмила Волынская - Осенняя сказка

Грустило о былом и Лидкино сердце. Не рыдало, не плакало, а тихо вздыхало. Проливать слезы было, в общем-то, не из-за чего. А вот задуматься стоило. Да еще как призадуматься…

Похоже, корабль их недолгой семейной жизни садился на мель. Ощутила Лидка это около полугода тому назад, когда Иван начал подрабатывать. Как-то случайно встретив бывшего однокурсника, он узнал, что тот открыл фирму по ремонту офисной техники и по старой дружбе заглянул к нему. Тот был холост, спешить ему было некуда, вот и просиживал со своим детищем все вечера. И был не прочь, чтобы кто-нибудь составил ему компанию. Иван для начала по-дружески согласился после работы помогать. Тот по-дружески стал ему приплачивать, так оно постепенно пошло и поехало. Денег в семье прибавилось. Почувствовав, что муж стал отдаляться, Лидка под каким-то предлогом однажды нагрянула к ним на фирму с «контрольной проверкой». Все, конечно, поняли, но вида не подали, даже проявили видимость радушия: угостили кофе с печеньками. Лидка, не будь дурой, сообразила, что не вписалась в их компанию. Хоть ребята выглядели стильными и в разговоре казались продвинутыми, но были, что называется, на своей волне, или сама Лидка их не больно заинтересовала. Потому, удовлетворившись отсутствием женского пола, она не стала дожидаться, пока ей на это намекнут. С молодых лет Лидка знала, как каждая копейка зарабатывается да как без нее жить туго, потому и ценила.

Отца с матерью Лидка почти не помнила. Но и от этих воспоминаний до сих пор в дрожь бросало. Собственно, сами факты давно размылись в Лидкиной памяти, но ощущения, порожденные ими, остались. Из детства, которое часто называют безоблачным и беззаботным, Лидка вынесла одно-единственное – чувство голода. Того, что она просто лишний человек в семье, Лидка не понимала. Ее заботой чаще всего было незаметно ухватить что-нибудь со стола да вовремя спрятаться, когда у отца с матерью начинались пьяные разборки. Даже когда отец у нее на глазах с размаху огрел мать табуреткой по голове, и та осталась неподвижно лежать в увеличивающейся лужице крови, забившись под кровать, Лидка думала об одном – как бы он и до нее не добрался.

О том, что существует другая жизнь и другие чувства, Лидка узнала позже, когда ее забрала к себе родная сестра покойной матери тетя Катя, жившая в соседнем поселке. Работала она проводником и своей семьи не имела. Но, забрав Лидку, работу поменяла. Вот тогда-то в семилетнем возрасте Лидка впервые и узнала, что такое счастье – когда можно вдоволь поесть, засыпать в теплой постели и знать, что завтра и послезавтра будет так же. Росла Лидка спокойной девочкой. Но и обидеть ее никто не смел. Вмиг в этом тихом домашнем котенке просыпалась дикая кошка. Тетя Катя Лидку не обижала, вот и прижился у нее этот ласковый котенок. И так хорошо им было, так уютно в этой их новой скромной жизни. Росла Лидка, подрастала да и выросла. Лет тринадцать-четырнадцать ей было, когда она поняла это. Взрослыми глазами она и посмотрела на свою жизнь. До чего же серой она показалась Лидке! Комнатка в длинном бараке, полосатый половик наискосок, стол да стулья, кровать да шкаф. И картины на стенах, вышитые тетиной рукой, и салфетки на столе – все это больше не завораживало Лидку яркими красками причудливых узоров. И платьица ее, которым она поначалу так радовалась, тоже были все больше с чужого плеча, от чистого сердца отданные «бедной сиротке». И на том спасибо. Не насмехались соседи над Лидкой, потому что и сами не в роскоши жили. Но у них хоть шансы были изменить эту жизнь к лучшему. У Лидки же ни единого шанса изменить свою жизнь здесь не было. И с каждым годом все теснее и неуютнее становилось ей в этой серой бедности. Решила Лидка, что надо как-то выбираться из этого болота да свое счастье самой устраивать.

Тогда-то вся их семейная идиллия и закончилась. Стоило Лидке заикнуться об этом, как добрую тетю Катю словно подменили. Возможно, и рассчитывала одинокая женщина, что обласканная и согретая ее теплотой племянница с годами отплатит ей тем же. А получалось, что взять-то, взяла, но отдавать вроде не собиралась. И к чему было возвращаться под старость? К своему одиночеству?

– Сколько волка ни корми, а он в лес смотрит. Вот и дождалась благодарности, – вздыхала тетя. – Правду, видно, говорят: «Не делай добра, не будешь иметь зла». Надо было оставить тебя в детдоме, чтобы счастья этого хлебнула. Может, так быстро не позабыла бы. Потом бы тетке в ножки поклонилась. Жизнь такая тебе не нравится… Мамке твоей тоже не нравилась. И что она нашла там, в чужом городе? Смерть свою. Другие живут, и ничего. Чем он плох, наш поселок? Училище есть. Выучись и работай себе на здоровье. Да и я не вечная. Рано или поздно, а барак этот снесут. И будет у тебя своя квартира. Нет, тебе подавай все сразу! Можно подумать, тебя там ждут не дождутся, чтобы осчастливить. Осчастливить-то, может, и осчастливят. Как только потом со счастьем этим в такой комнатушке ютиться?