Людмила Андреева - Где тебя ждут

Пролетали годы. Клава из хорошенькой девочки превратилась в стройную и симпатичную девушку с легко узнаваемыми отцовскими чертами лица. То, что многие ребята ей оказывали внимание, она воспринимала как должное. Клава мечтала о том, что ее избранник будет красивым и умным, верным и добрым человеком, таким же, как и ее отец.

Еще Клава увлеклась запрещенным в те года Есениным. Его считали упадническим поэтом…

– Нет, никто так не может писать!.. Никто. – Клава вздохнула. – Ни у кого из поэтов нет такого лиризма, у него в стихах печальная грусть, и эта грусть заставляет думать о том, что не все на свете так совершенно, как хотелось бы, и ничто на белом свете не вечно… Есенин описывает природу так, что его личные чувства и образы тесно переплетаются с русским пейзажем, они мелодичны и душевны.

Поговорить о Есенине можно было тогда лишь с самыми верными друзьями. Такой подругой для Клавы была Зина. Ей она читала стихи любимого поэта:

Зина, положив обе руки на гнутую спинку стула, а подбородок на руки, молча слушала подругу.

– Или вот еще одно, посвященное другу и поэту Клюеву:

– Да… «Но в сердце дома не построил…» Как все слова точно подобраны… Слушай Клава, а ты сама не хотела бы писать так же, как и он? – Зина с любопытством посмотрела на подругу.

– Что толку хотеть, если я знаю, что у меня ничего не получится.

– Почему?

– Я слишком его люблю, чтобы подражать, подражание будет выглядеть нелепо, – Клава встала и подошла к висевшему на стене зеркалу. – И вообще, человек должен оставить после себя что-то неповторимое.

В комнату зашел двенадцатилетний Данилка. Кинув взгляд на девчонок и взяв с этажерки книгу, он направился к двери.

Когда дверь за Данилкой захлопнулась. Зина улыбнулась:

– Какой у тебя братишка растет, красавец…

– Скажешь тоже! Пацан как пацан, ничего особенного, – чуть ли не фыркнула Клава. – Во всяком случае не такой задира, как Сенька Воронцов…

– Ну, Сенька еще тот парень!.. Любка вон от него ежедневно чуть ли не плачет.

– Ему давно пора выйти из детства, а он все никак не повзрослеет, – Клава вздохнула. – Наверное, всегда будет вести себя как первоклашка… Ох и досталось всем нам тогда!.. Помнишь, как он всех девчонок за косы дергал, прохода не давал?

– Да, Марья Ивановна не знала, как его обуздать. Такой непоседа был, ужас!..

– Да и кому его учить было, ведь он рос с отцом, без матери… Жаль его вообще-то, – Клава опустила глаза. – Не может он с девчонками иначе. Ему бы себя совсем по другому вести… Из-за поведения его и в комсомол не приняли…

– Ты права. Он себе только вредит.

– Если бы он учился похуже, вряд ли в школе стали бы терпеть его выходки. Кстати, Веня говорит, что у Воронцова большое будущее.

– Может быть… – задумчиво сказала Зина. – Представляешь, наш хулиганистый Сенька Воронцов – профессор физико-математических наук!..

Клава улыбнулась. Все могло быть. Сенька был таким вундеркиндом точных предметов, что перед каждой контрольной работой весь класс не давал ему покоя. Ради его помощи можно вытерпеть все его насмешки… Он просто не умел себя вести с девчонками иначе. Как-то Сенька подошел к той же Любке с приглашением пойти в кино, но та помня все его грубые выходки, ошарашено смотрела на него, хлопая голубыми глазищами.

– Молчанье – знак согласия!.. – и Сенька, дернув пассию за косу, выбежал из класса.

У Любки на глазах появились слезы, и она чуть не вскрикнула от боли.