Людмила Андреева - По распутице

Сколько помнил себя Вадим, мать всегда ему говорила, что он испортил ей жизнь. «Не будь тебя, я бы давно устроила свою судьбу!..» – кричала она в истерике сыну, и он внутренне сжимался, скукоживался от наотмашь ударяющих слов… В такие моменты ему в душу прокрадывались необъяснимая тоска и такое отчаяние, что хотелось забиться в какой-нибудь угол и сидеть там тихо-тихо, забытому и обиженному на весь белый свет. Проходило какое-то время, и детские слезы высыхали, мама как ни в чем не бывало шутила и смеялась. Только он не мог никак избавиться от всепоглощающего чувства вины перед матерью. Матерью, которая родила и воспитала его одна, без отца. Его Вадим не знал. Мать вообще ничего о нем не говорила. Замужем была два раза, и оба раза брак заканчивался разводом. Мужчины приходили и уходили… А она во всех неудачах винила лишь сына.

В школе Вадим учился неважно и был трудным подростком. Если бы они с товарищем случайно не оказались в компании таких же, как и они, ребят, но только ОКОДовцев 1 1 ОКОД – оперативный комсомольский отряд дружинников. , то трудно себе даже представить, как сложилась бы его дальнейшая судьба. Именно там, в штабе, он нашел друзей и единомышленников. Именно там он чувствовал себя своим и знал, что он, Вадим Журавлев, не просто так коптит небо. Своими дежурствами он помогал обществу бороться с непорядком и хулиганством на улицах родного города. Благодаря ребятам из отряда увлекся спортом, играл в футбол, имел разряд по самбо. Отряд стал хорошей школой, которая помогла ему окрепнуть не только в физическом плане. …Впоследствии, когда Вадим после службы в армии устроился на работу в милицию, это сыграло решающую (если не роковую) роль в его судьбе.

Сойдя с поезда, Вадим намеревался перекусить и пойти искать работу. Еще в вагоне он решил, что негоже на данный момент появляться перед Мариной. Да и неизвестно, как отреагируют на него ее родители. Чтоб избежать неправильного истолкования его приезда, Вадиму следовало вначале устроить дальнейшую жизнь. В первую очередь – работа, а уж потом – все остальное. Если же он не сможет устроиться, то на пару дней средств у него должно хватить. А что потом? Потом – полная неизвестность…

Купив в киоске местную газету, он тут же уселся на лавочку поблизости и принялся изучать объявления. Их было негусто, но, пожалуй, одно ему подходило. На кирпичный завод требовались рабочие. Выбирать не приходилось, страна совсем не та, что была раньше. Да и люди стали совсем другими. «Или я сам стал другим?..» – спросил у себя Вадим. Чувствуется какая-то нервозность, готовность вцепиться стоящему рядом человеку в глотку. Такое состояние у всех, будто все катится в тартарары! Вадим в недоумении смотрел на людей, ехавших в автобусе: угрюмые, озабоченные лица, казалось, их не радует свободная жизнь. «Неужели им не приходит на ум то, что самое ценное, что у них есть, это – жизнь и свобода!.. – подумал Вадим. – Поистине, начинаешь ценить то, что когда-то имел, лишь тогда, когда теряешь…» Он мог сказать сейчас про себя, не смотря на свое зыбкое положение (нет ни работы, ни крыши над головой, да и денег маловато), что он счастлив. Состояние эйфории, неотступно следовало за ним после выхода из колонии. Он попытается начать жизнь с чистого листа.

Ему повезло: на работу Вадима приняли и дали место в общежитии. Соседями по комнате оказались двое: обросший сутуловатый чернявый мужчина средних лет и другой – полненький, рыжий, с маленькими глазками, чем-то напоминающий поросенка, неопределенного возраста. Заправив постель, Вадим сел на краешек.

– Ты откуда такой взялся?.. – спросил рыжий.

– Оттуда… – неопределенно ответил Вадим.

– Не понял, – пробормотал рыжий, – Откуда оттуда?..

– Я только вчера вышел из колонии…

– Зек, значит… – обросший мужчина с любопытством посмотрел на Вадима. – Я тоже там побывал, только давненько это было!.. По какой статье-то сидел?

Вадим, немного помолчав, нехотя ответил:

– По статье 171 часть II.

– Это превышение служебных полномочий, сопровождающееся физическим насилием?.. – уточнил чернявый мужчина. – И сколько оттрубил?

– Осудили на пять, на полгода раньше освободили.

– Кому же ты так бока-то намял?.. – рыжий плюхнулся на свою кровать.

– Никому я бока не мял!.. – буркнул Вадим, – Так получилось…

Чернявый мужчина, подойдя к Вадиму, протянул руку и примирительным тоном произнес:

– Ладно. Давай знакомиться. Саша. А это – Федя. Значит так. Я тут ночую лишь тогда, когда работаю во вторую или третью смену, так как живу в районе. Давай с тобой договоримся: так как ты тут теперь, самый молодой, никаких баб сюда не водить!