Денис Громогласов - Год благоденствия

Да! Сейчас таких фотографий уже не делают, да и кому они нужны, если теперь вся информация хранится на электронных носителях. Но все же есть в них что-то безумно притягивающее. В прошлом году мы были с мамой на фотовыставке и ушёл я оттуда под сильным впечатлением. Казалось, что каждая фотография живет отдельной, известной только ей жизнью. И это восхищает!

Но вернёмся лучше в гостиную и продолжим экскурсию по дому. Из гостиной можно пройти сразу в четыре комнаты. Все они находятся на первом этаже. И ещё можно подняться по спиральной лестнице на второй этаж. Лестница располагается почти в центре помещения, а все комнаты – по краям. Перед каждой комнатой есть дверь, почти такая же, как и входная. Они тоже белые и облупленные от времени. Три комнаты пустовали уже долгое время, а в четвёртой – до последнего времени жила хозяйка. Эта комната, по сути, и была самая уютная, тогда, когда остальные три, были очень похожи друг на друга. Комната хозяйки была светлой и тёплой. Человек, находившийся в ней могу ощутить спокойствие и размеренность жизни. В ней находилась просторная двуспальная кровать, тумбочка, на которой стояло изящное зеркальце и один небольшой, но старый шкаф, младший брат того шкафа, что находился в гостиной. На окне висели шторы бежевого цвета, безусловно, придававшие больше уюта всей этой патриархальной обстановке. В комнате ещё был небольшой журнальный столик, на котором стояла рамка для фото, но его в ней не было. Это единственное, что наводило грусть в этой комнате, когда все остальное дарило только положительные эмоции. В остальных комнатах первого этажа было все, если можно так сказать, стандартно и однотипно. Одна узкая кровать с жесткой периной, застеленная пледом из серой грубой жести. Шкафов в этих комнатах не было, но были две тумбочки по бокам кровати и один стол без зеркала. Рамок для фотографий здесь тоже не было, а окна закрывали темное серые неказистые шторы. И тем не менее каждая комната была аккуратно убрана и обставлена.

Второй этаж был несколько меньше первого, потому что много места занимала лестница и пространство для входа на чердак, на который тоже вела маленькая лесенка. Она напоминала детскую и казалось, что если наступить на первую ступеньку, то на непременно треснет и сломается. Но, когда мы первый раз попробовали встать на эту лестницу, то были удивлены её прочностью. Она даже не скрипнула!

На втором этаже располагались две комнаты, обустроенные для детей. Одна была совсем для маленького ребёнка, так как в ней находилась детская кроватка и манеж. А во второй, как мы поняли, жил подросток. На стенах висели пожелтевшие постеры, гитара и большая фотография без рамки, приклеенная на скотч. На фото, которое уже порядком выцвело, были дети лет десяти – одиннадцати. Они весело улыбались и заигрывающе смотрели в камеру. Все стояли в обнимку и напоминали настоящую «детскую банду». Глядя на эту картинку, лицо само по себе невольно расплывалось в улыбке. Ещё в этой «подростковой» комнате было много глянцевых журналов. Под журналами лежал небольшой фотоаппарат. Мы попытались его включить, но так и не смогли, а зарядки для него в комнате не оказалось.

Обустроена «подростковая» комната была просто. В ней не было ни зеркала, ни тёплого цвета штор, что могло говорить о том, что её обитателем был юноша. В комнате была кровать, чуть шире, чем в трёх комнатах первого этажа, большой стол возле окна и небольшая тумбочка. Шкафа, на удивление, в ней не оказалось, хотя на двери висела ловко приделанная вешалка.

И вот мы наконец добрались до чердака. Мы поднялись по лестнице и отворили замок. До чего на чердаке было жарко. Духота невыносимая, но к ней быстро привыкаешь. Даже при дневном свете на чердаке довольно темно, поэтому исследовали его с фонариками. Только через полчаса нащупали на стене выключатель и попытались зажечь свет, но лампочка не работала. Но это не остановило нашего любопытства. Даже с телефонными фонариками было куда загадочнее и интереснее.

На чердаке я и нашёл большую картонную коробку, доверху набитую множеством интересных вещей. Там была и старая одежда, и совсем истлевшие фотографии, которым было не меньше лет сорока. Может быть, при должном обращении они и смогли бы сохранить первозданный вид, но в этой коробке они были погребены заживо.

Когда все содержимое коробки было вытряхнуто на пол, я стал с предельным внимание разглядывать вещи ещё раз. Тогда то мне на глаза и попался толстый блокнот в кожаном переплете. Каково было моё удивление, когда, прочтя первую старицу, я понял, что хозяином всех записей был юноша, живший на втором этаже, внук хозяйки.