Александр Завьялов - Театральные подмостки

А ко мне прицепился наш комик и балагур Василий Котозвонов. Он у нас вроде юродивого. Запросто может всяких гадостей и колкостей наговорить. Вроде как в шутку. Потом не знаешь, что и думать. Наплюхал он себе и мне рюмки и с поздравлениями полез.

– Желаю тебе, Ваня, чтобы все твои мечты исполнились. Как сказала наша великая Фаина Раневская: «Всё обязательно сбудется! Стоит только расхотеть!..» – чмокнул своей рюмашкой мою рюмку и вдохновенно и залпом выпил. Крякнул и хотел ещё что-то «хорошее» и «доброе» сказать, но актёрская братия его проворно уволокла в сторону, видимо пожалев меня, именинника.

Ко мне сразу подсел тихий и загадочный актёр Георгий Виноградов. Он уже в годах, лет ему этак под семьдесят. Типичный трагик, грустный и задумчивый, что-то жалкое и хрупкое во всём его облике. Мы к нему трепетно относимся, с уважением и любовью. И он ко всем по-отечески, любит наставлять да вразумлять. Тут же Ольга Резунова элегантно на своё место – напротив меня – вернулась. Присела, вся такая одухотворённая и женственная, и с интересом на нас уставилась. Покосился на неё Георгий Васильевич, покачал головой, всё же разговор свой повёл.

– Давай, Ваня, за твоё второе рождение выпьем, – сказал он своим тихим и даже несколько бабьим голосом. – Ты вот в свой день рождения чуть не погиб, а в этом большая тайность есть. Я-то уж старик, знаю. Ты не смейся, тут великий смысл сокрыт… или знак какой-то. Может, это тебе жизненна подсказка… а вдруг тебя к чему-то судьба подводит? Постучалась к тебе робко и что-то сказать хочет.

– Ничего себе «робко»! – захлопала ресницами Ольга. – Чуть на тот свет не отправила!

– Э-хе-хе, не знаете вы, что такое судьба. Если она захочет, и дверь вышибет. А надо будет, и на тот свет отправит… для вразумления…

– Хорошенькое вразумление! Насколько я знаю, оттуда ещё никто не возвращался.

– Возвращаются… Ещё как возвращаются!.. Каждый человек хоть один раз в своей жизни да сбегает… Только потом ничегошеньки не помнит. Это не насовсем когда. А насовсем – это, само собой, каждого ожидает.

– Как это «не насовсем»? – удивилась Ольга. – Вы клиническую смерть имеете в виду?

– Причём тут смерть – это другое… Я вот точно знаю, что бывал в своё время на том свете. Вот только хоть тресни, не могу вспомнить: чего там было, как.

– Откуда вы тогда знаете?

– А вот оттуда… знаю, и всё! А ещё знаю, зачем я там был. Об этом я говорить не буду. Моя тайна. Вот только много я потом в своей жизни изменил. По-другому думать стал, иначе всё глянулось… До этого коснел, а после – сознание ожило…

– Ой, мне бы тоже кое-что поменять надо… Вот бы хоть одним глазком…

– Глянешь ещё… А может, и была уже… Хотя – нет, вряд ли. Вот ты вроде как весёлая и беспечная, а меня, старика, не обманешь – не от счастья так-то…

– Всё-то вы видите…

– Это она потому, что замуж за меня не хочет, – хитро щуря глаза, сказал Алаторцев. – Жили бы душа в душу, счастливо и согласно, как вилка с розеткой.

Лев Сергеевич всегда так шутит, всех наших женщин замуж завёт. Лет ему тоже уже под семьдесят, так что самое время…

Ольга Резунова фыркнула играючи и проворковала кокетливо:

– Я давно согласная, Лев Сергеевич. Но вы же сами постоянно день нашей свадьбы откладываете.

– Ага… откуда мне знать… можа, ты сбежишь из-под венца… Посмеёшься над стариком. Тебе же, как в «Вишнёвом саду» Чехова, весь сад подавай. «Сосновый бор мой!» Одного трухлявого дерева тебе недостаточно… Да ещё «В Москву, в Москву…»

– Ну вот, опять увиливаете… Вы же не на подмостках…

– Как это не на подмостках? А это что?

– Ну, не перед зрителями, в конце-то концов!

Алаторцев оглянулся в зрительный зал, задумчиво и манерно поскрёб небритую щёку и сказал вкрадчиво:

– А можа, есть там зрители, только мы их не видим. Полон зал… Аншлаг…

– Что им сейчас тут делать? На наши пьяные физиономии пялиться?

– Театр пустоты не терпит. А потом, спектакль у нас на загляденье получается… Хошь и без репетиции… Реплики у всех какие примечательные… Импровизация опять же. Просто заслушаешься…

– О каком спектакле вы говорите?

– О нашем. Я только пока названия не придумал. Ну, ничего, спектакль закончится, будет и название. Другие театры обзавидуются. Однако мы заболтались. Ну, давайте, поберечься надо, поберечься… – любимая присказка, когда Алаторцев призывает опустошить рюмки.

Льва Сергеевича всегда коробит заезженное пожелание "Берегите себя!" Помнится, будучи не в духе, он возмущался: «Ну что же это такое! Какой-то умник ляпнул, и все давай мимодумно повторять! Как будто человек для того и живёт, чтобы себя беречь! Почему нельзя сказать: "Берегите своих родных и близких! Берегите землю-матушку! Берегите Природу, мать вашу!.." Это было бы гораздо достойнее человека!» Ещё любит цитировать две строфы из стихотворения Давида Самойлова: