Надежда Салихова - Семейные истории

– Раздевайся, – сказала мне Таня, откидывая темную шторку, натянутую на веревке, – вешай пальто вот сюда.

Я нерешительно повесила пальто между Таниным, и какой-то облезлой шубой. Таня задернула шторку.

– А там, что? – я кивнула на подобную шторку, похожую на потрепанный плащ, скрывающий горб калеки.

– А там соседская вешалка, ее польта висят.

– Пальто, – машинально поправила я новоявленную подругу.

И тут приоткрылась дверь, из нее выглянула седая маленькая старушка, и скрипучим голосом сказала:

– Таня! Что за шум в коридоре? Ты ведь не одна живешь!

– Все–все, Марья Григорьевна, мы больше не будем.

«Что не будем? Мы разве шумели?» – пронеслось у меня в голове.

– А вот, наша с бабушкой комната, – сказала мне Таня, открыв дверь и подталкивая в спину

Комната меня поразила не меньше, чем коридор. Темные, толстые шторы, почти полностью закрывали окно, и от этого в комнате стоял полумрак. Я не сразу заметила лежащую на кровати старушку.

– Бабушка, мы пришли. Это моя подруга Наташа (Меня автоматически записала в подруги?), мы сейчас поедим и будем уроки делать. Я шторы открою ладно?

– Открой, только аккуратней, гардину не урони. Там, на кухне картошка, я сварила… – и она, покряхтывая, села на кровати.

Кровать была такая высокая, что бабушка не доставала ногами до пола. Мне стала любопытно, как же она слезет с кровати, но застеснявшись, я отвернулась.

Таня тем временем раздернула шторы и расчихалась от поднявшейся пыли. Я тоже чихнула. И вдруг, мой взгляд, от стеснения блуждавший по стенам, наткнулся на необычный предмет. Веер? Настоящий веер? Или эта штука из перьев как-то по-другому называется?

Перья неизвестной птицы в виде веера были прикреплены к стене. То ли это и правда был старинный веер, то ли перья так для красоты приделали в стенке.

– Тань, это что, настоящий веер? – спросила я шепотом.

– А, это? Да.

– Ты им играешь?

– Да, нет, бабушка не разрешает. Пошли на кухню. Картошку будешь есть?

Что-что, а картошку я люблю, и ем в любом виде, ну, кроме сырого, конечно же. Но то, что я увидела на кухне, начисто отбило мне аппетит. Закопчённая кастрюля стояла на такой же закопчённой плите. По столу, накрытому заляпанной клеенкой, неторопливо прошествовал рыжий таракан.

Бррр. Я этих тараканов, жуть, как боюсь.

– Тань, я не хочу есть. Пойдем лучше математику делать, а то меня дома потеряют.

– Щас, – ответила подруга с набитым ртом. Она откусывала от хлебной горбушки и накладывала в щербатую, в разводах, тарелку вареную картошку,

– пошли в комнату.

– А ты, что в комнате ешь?

– Ага… Мы всегда так делаем. Тут же коммуналка, на кухне мы только готовим.

Таня поставила тарелку на круглый, стоящий по середине комнаты, стол. Половина стола занимали разбросанные тетради и учебники. Пока Татьяна с аппетитом поглощала картошку, я решила сходить в туалет. Хоть и стеснялась, но подумала, что до дома точно не дотерплю.

– Там, дверь в конце коридора, – махнула рукой Таня.

Я только подошла к этой двери, в конце коридора, как мне в нос ударил ужасный запах. Но терпеть сил уже не было, и я, пересилив свою брезгливость, толкнула дверь. После я торопливо вернулась в комнату.

Ожидая, пока Танька поест, я все смотрела на веер. Вот бы мне такой! Я бы его тоже на стенку повесила. И играла бы, конечно. Только никому бы не давала. Наверное, он очень хрупкий. Я хотела потрогать эти перья, но вспомнив, что Таня сказала, что бабушка не разрешает, даже не заикнулась об этом.

Я сидела, как на иголках. Мне было неуютно в этой комнате, похожей на комнату из какой–то страшной сказки. Воспоминания о таракане на кухне добавляли мне мурашек. А Татьяна не торопилась приниматься за уроки, непрестанно болтая.

Тогда я заявила, что мне пора домой, а то влетит от бабушки, и она потом меня гулять не отпустит. А если что, математику завтра дам списать.

С этими словами я направилась в коридор. Оделась, куда быстрее, чем я обычно одеваюсь, и, крикнув новой подруге – пока! – побежала, прыгая через ступеньку.

Я весь оставшийся день вспоминала Танину квартиру, удивляясь, как живут некоторые люди. Ведь подобного ни у кого из знакомых я не видела. Но единственным светлым моментом в этом воспоминании был веер из перьев неизвестной птицы.

Я потом несколько лет мечтала иметь такой же.

Машку заставили водиться. С мелкой сеструхой и их общим двоюродным братцем. Тоже мелким. Данька и Ксюшка были погодки. Ну, не совсем погодки – Ксения на девять месяцев старше, и это давало ей право верховодить. Но Данька не желал сдавать позиции, и своими разборками детки давали бабке жару.