Ирина Витковская - Птица Мамыра

Тае почему-то очень хотелось, так хотелось в секцию! Она столько раз наблюдала за спортсменками из окна школьного коридора, дожидаясь маму; столько раз вместе с ними, выстроившимися в длинную живую ленту, мысленно огибала стадион, взлетала спиной вперёд над лёгкой перекладиной…

Учительница физкультуры не советовала.

– Лошадиный спорт, Тася, – убеждающе покачивала головой она, – ну не для тебя. Давай-ка лучше на гимнастику…

Тренер Трофим Филиппыч был более категоричен:

– Шестьдесят метров с попутным ветром. Максимум. Смысл, Каретникова?

Тая сама не понимала, какой в этом смысл. Просто очень хотела, и всё. Туда, к ним, к этим весёлым, праздничным созданиям, передвигающимся то ловким подскоком, то приставным боковым шагом, то гусиным – на корточках…

Мама тоже была против. Она боялась всего – вдруг Тая споткнётся, упадёт, расшибёт коленки; сильно вспотеет, на ветру переохладится, простудится; летя в прыжковую яму, подвернёт или сломает ногу; столкнувшись с кем-то в оголтелом бешеном беге, получит сотрясение…

Пришлось настоять на своём и тихо пойти наперекор всем протестующим. В первый раз она хотела и получила что-то только для себя, исполнила личное желание. А до этого… Да что там говорить!

Учиться хорошо надо было, чтобы не огорчать учителей (отдают все силы и здоровье), а также государство: оно вообще делает всё для своих маленьких граждан. Надо об этом помнить и соответствовать. Надо мыть пол после уроков в классе, держать в чистоте парту, мести и убирать школьный двор; участвовать в конкурсах и олимпиадах (желательно занимать призовые места) – школа имеет право тобой гордиться. Поэтому её учащийся должен. Надо слушать жалобы и хранить секреты одноклассников, а то тем, кто жалуется и секретничает, будет тяжело в одиночку. А также ободрять, утешать и давать списывать. Надо неусыпно присматривать за Димкой, иначе Димка вляпается в какую-нибудь историю и тогда что же будет с Прекрасной Казашкой? Надо изо всех сил стараться не огорчать маму, чтобы, не дай бог, кто-нибудь в учительской прямо с порога не начал: «А вот твоя сегодня…» И мама будет лежать как убитая на диване, и смотреть в стенку, и вздыхать, и капать валерьянку в чашку с незабудками и сколотой ручкой.

Тая была почему-то уверена, что в секции никто не будет ожидать от неё больше того, что она может дать.

Так и получилось.

Она летала свои коронные шестьдесят легко, с восторгом, просто ради того, чтобы лететь. Сто давались уже тяжелее, потому что появлялось время подумать, услышать тяжёлое дыхание догоняющих – сбоку и сзади. А это был ужас. Надо бы собраться, наддать и оторваться от преследования, а вместо этого в Таиной голове метались мысли: зачем? соревноваться, быть первой? что это для неё изменит? ведь тогда кто-то будет последним? Мысли путались, скакали, Тая расстраивалась.

И проигрывала вчистую.

Она, сжавшись в комочек, перетерпела первоначальные беседы с Филиппычем: «Каретникова, спортивную злость и волю к победе никто не отменял! Спорт – это борьба!» – а потом и он махнул рукой.

О беге на длинные дистанции не могло быть и речи. Для хорошего прыжка в длину ей не хватало силы толчка. Прыжок в высоту не давался, потому что Тая элементарно трусила лететь слепым затылком вперёд неизвестно куда: у неё в полёте леденела спина, становясь плоской доской. Где там красиво изогнуться и взмыть над планкой! – та звонко валилась и издевательски скакала по матам, как будто специально желая привлечь внимание к коряво выполненному прыжку.

Да и данных для лёгкой атлетики, честно говоря, никаких не было. Только невесомое тело, и всё. А так – маленький рост, худенькие, хоть и длинные ноги. Слабенькая дыхалка. И конечно, характер. Соревновательность была не просто в зачаточном состоянии и не на нуле даже, а в минусе, если такое вообще возможно.

А как здорово было! Одни девочки. И не из класса, а со всей школы и даже из соседних. И младшие, и старшие, двадцать четыре человека. Очень хорошие девочки – умницы, отличницы-хорошистки. Ловкие, целеустремлённые, выносливые. Симпатичные все как на подбор. Независимые, гордые.

Они ничего не хотели от Таи, их не надо было опекать, протягивать руку помощи, они всё умели сами. И её принимали открыто, дружелюбно. Её шестьдесят в командных соревнованиях, сто в эстафете. А на остальное не обращали внимания.

Девчонки заражали её солнечным коллективным удовольствием от общей разминки, бега, игры, просто от ловкости и гибкости юного тела, послушных ног, скорости, ветра в лицо. Тая чувствовала себя чуть-чуть гадким утёнком в стае белоснежных царственных птиц. Но сами они принимали её на равных.