Тимур Штоль - Май. Дело Анны

Каково же было её замешательство, когда она увидела две полоски вместо одной. В то время, почти год назад, Лиза подрабатывала курьером. Потому, на следующий день, она методично скупила по упаковке различных тестов в тех аптеках, что встречались ей на пути. Все тесты показали наличие беременности.

Участковый гинеколог спросила, будет ли Лиза делать аборт. Лиза ответила, что подумает. Сейчас же считала, что нужно было соглашаться сразу, и не понимала, почему решила оставить ребёнка.

Возможно, на это повлияла недавняя смерть её матери. Ей казалось, каким-то символом – забеременеть через год после маминой кончины. Звучит, конечно, нелогично, иррационально. Но, человек такое существо, которым иррациональное движет в большей степени, чем каким-либо другим животным. Символы. Эмоции с ними связанные. Запахи, вдруг вызывающие откуда-то из глубин бессознательного воспоминания давно ушедших, забытых, но, видимо, важных для личности событий и ощущений.

Лиза не сделала аборт. Отчим, не возражал. Девушка наблюдалась регулярно и беременность выносила ровно. Перевелась на заочный.

Два месяца назад родила себе мальчика. Когда ей показали ребёнка она, вдруг, решила от него отказаться и попросила не приносить в палату. Акушеры понимали, что всякое бывает после родов. Сильно настаивать на изменении решения не стали, понимая, что скоро одумается сама. Первый день Лиза лежала в палате и смотрела на мамочек, которые тыкали в моськи своих детишек тёплыми мягкими сиськами. Детки, как слепые котята, ловили их жадными ртами и глотали молоко.

– Как оно? Приятно? – спросила Лиза у молоденькой мамаши напротив.

– Очень, – ответила та и посмотрела на неё то ли с сочувствием, то ли с гордостью.

На следующее кормление Лиза лежала рядом со своим пацаном. Сестра помогла ей принять правильную позу, и мальчишка сам нашёл её розовый сосок. Поначалу было щекотно, потом привыкла. Особого удовольствия не испытывала. Смотрела на маленькую рожицу и думала о том, как жить дальше. Понятно, что учиться на очном она больше никогда не сможет. С отчимом ребёнка не оставишь. Он подбухивает на регулярной основе.

«Есть ещё шанс отдать тебя, – думала она, глядя на сына. – Может, кем вырастишь. Зачем нищету плодить?». Она не чувствовала, того, что вдруг захотела почувствовать, когда всё же решила покормить малыша. Не было любви к этому маленькому человеку, который сейчас вцепился беззубым ртом в её грудь и, закрыв глаза, сквозь сон потягивал молоко.

– Он же у тебя недокормленный будет, – сказала сестра, войдя в палату. – Нужно будить, вот так. – Она слегка потрогала ребёнка за щёку, тот приоткрыл глаза и засосал быстрее. – Но теперь уже некогда. Давай, заберу. Докормим смесью. Она сложила в свои руки ещё пару упакованных в пелёнки детишек. Вынесла их в открытую дверь и сложила на белую, пластмассовую тележку.

– А это не твоего ума дело, задумываться, где его папаша, – орала Лиза на отчима. – А знаешь, что?

– Что? – кривлялся совсем запьяневший отчим. – Ты вся в мать. Такая же простигосподи. Принесла в подоле. А я теперь обеспечивай, корми, пои, ещё и ночью баюкай. Мне такая жизнь уже во где. – Отчим указал ребром ладони на свой кадык. – Я пенсионер. Я старый человек. Я воевал. У меня кон-ту-зи-я, – проскандировал он последнее слово.

– Да пошёл ты, знаешь куда.

Лиза быстро подошла к шкафу. Открыла его и достала оттуда юбку, колготки, сняла с плечиков рубашку. Стащила с себя спортивный костюм.

– Отвернись! – крикнула она.

Отчим послушно отвернулся лицом к окну. Лиза переодела бельё и натянула колготки.

– Ты меня не попрекай. Я до последнего подрабатывала. А вот ты бы, к пенсии своей, работать пошёл. Ты же молодой мужик. Тебе же едва за пятьдесят. Контуженный он. У тебя не от контузии проблемы. У тебя, мой дорогой папаша, от водки проблемы. – Лиза натягивала блузку. – И не трогай мою мать!

Ребёнок, как ни странно, лежал в кроватке молча. Он иногда вёл себя парадоксально. Отчим, после слов про мать, вдруг успокоился. Открыл пошире глаза. Перестал раскачиваться. Будто протрезвел.

– Я повернусь? – спросил он, и не дожидаясь ответа, повернулся лицом к Лизе. Сел на стул.

– Уже, – громко сказала девушка, – вижу, уже повернулся.

Она достала косметичку, встала перед зеркалом и принялась наносить макияж.

– Что ты понимаешь, – заговорил отчим, – знаешь, как я твою мать любил? Мою Машеньку. Разве бы я удочерил тебя? А, дочка, разве удочерил бы?