Юлия Ларина - Первые майские грозы

– Мам! Ну что ты заладила! Никому не интересно слушать, про твои любовные похождения!

– А-а, а потом я встретила твоего папу, такого же несносного брюзгу, как ты!

– Неправда, тетя Рая, мы с удовольствием послушаем в следующий раз, нам через полчаса нужно быть на месте, а тут ещё конь не валялся, ― Зина осуждающе посмотрела на мой внешний вид.

– Ой, конечно, доча, иди скорее собирайся, волосы хоть расчеши, а то как из норы вылезла!

Не дав ничего возразить, Зина схватила меня за руку и потащила в мою комнату, а по пути я сделала умозаключение, что Зина оказывает влияние на мою маму похлеще магнитных бурь.

Она по-хозяйски открыла мой шкаф и побросала на кровать мои футболки и свитера.

– Скучно, скучно, скучно, скучно… ― джинсы и штаны уныло летели следом, ― Ага! А вот и кое-что поинтереснее!

Зина вытащила из шкафа нежно-розовое шифоновое платье с ландышами.

– Ну уж нет! Я в таком не пойду! ― я скрестила руки на груди, выражая протест.

– Тогда голая иди! Я не пущу тебя в твоем старье, ведь прямо вещи все как из сундука старушечьего украдены! А ландыши ― это хоть всё ещё достаточно консервативненько, но уже посвежее, чем эта ужасная плиссированная юбка, словно снятая с моей покойной прабабки! Вот прямо в точно такой же хоронили!

Я только успела поймать свою летящую из шкафа юбку, в которой я по обыкновению хожу в школу, когда все мои штаны в стирке.

– Опа! А вот это ты не хочешь? ― Зина с удивлением достала из моего шкафа совершенно компрометирующее черное платье, которое зачем-то купила мне мама лет пять назад на ту пору, «когда тити вырастут».

– Господи, Зина спрячь его обратно! Так и быть я надену с ландышами, только спрячь.

– Эх, такое добро пропадает, ― сказала Зина и с тоской повесила его обратно.

Я стащила с себя домашнюю футболку и недоброжелательным лицом покосилась на платье.

– Господи, что это на тебе за суровые пережитки тоталитарного режима?

– Это мой спортивный бюстгальтер, ― возмутилась я на подругу и поторопилась натянуть платье.

– Только не показывай его никому, а то парни испугаются, что совратили бабушку.

– Боже, Зина, что за чепуху ты несешь! Я не собираюсь ни перед кем раздеваться!

– Я бы в таком обмундировании тоже не разделась бы …― Зина покачала головой.

– А что такого? Удобно и ничего не жмет, ― заносчиво ответила я.

– Наверно, старыми девами рождаются…― еле слышно прошептала Зина себе под нос и вышла из комнаты.

Я закончила с платьем и тоже последовала за ней.

– Ты с таким гнездом на голове пойдешь? ― не дождавшись ответа, Зина побежала в ванную за расческой и вскоре вернулась с ней.

– У тебя такие красивые длинные волосы, почему ты никогда не ходишь с распущенными? ― спросила Зина, распутывая мой домашний пучок каштановых волос. Они грузно упали мне на спину.

– Мне мешают.

– Так обстриги.

– Мама не разрешает, говорит: «Длинная коса ― каждой девушки краса!»

– Но сегодня ты пойдешь так, ― Зина взмахнула моими волосами и они снова послушными прямыми гладкими прядями выровняли свои кончики у меня на талии.

– Какая ты у меня красивая! ― мама выглянула из кухни, ― ну удачи вам, девочки! Только алкоголь там не пейте!

– Да какой алкоголь, тетя Рай! Все опьянеют от трезвости вашей дочери!

– Звук у телефона включи! Домой вернись не позже девяти.

– Ну теть Рай! Там в девять самое веселье! Давайте в десять, и мы с моими друзьями её проводим.

– Хорошо, Зина, надеюсь на вас можно положиться.

– Конечно, тетя Рай! До свидания!

– Пока, мам.

Мы с Зиной вышли на улицу. Немного пройдя, мы зашли за угол. Зина остановилась:

– У тебя окна ведь во двор только выходят? ― спросила Зина, словно затеяла какой-то заговор.

– Да, а что? ― поинтересовалась я с недоумением.

– Тогда, держи, ― Зина всучила мне свою сумку и начала стягивать платье.

– Что ты делаешь? ― мои глаза округлились.

– А ты думала я в этих лохмотьях пойду? ― подруга ухмыльнулась, а из-под достаточно пристойного, по моему мнению, платья показался сущий разврат.

Платье Зины представляло собой неприлично короткое едва прикрывающее ягодицы полотно, обклеенное серебристыми пайетками. Чрезвычайно глубок был вырез, откуда вываливалась грудь, вытесняемая пуш-апом больше самой груди, которая, казалось, вот-вот выскочит и сама весело побежит на вечеринку припрыжку. Все Зинино хозяйство держалось буквально на соплях, потому что лямками нити, на которых был повешен неподъемный груз ткани и пайеток, было трудно назвать.