Рауфа Кариева - Грустные истории. Бочка печали с ложкой оптимизма

Выдача такого списка родственникам давала им надежду, что что-то можно исправить. А больнице принесенные лекарства давали возможность кому-то оказать помощь. Не спешите осуждать медиков, вспомните – это был 1994 год!

Я сказала дочке тети Даши о своей догадке. Она заплакала и ушла. Ночью тетя Даша умерла. Это был август 1994 года.

В день похорон, очень поздно вечером, ко мне пришла дочка тети Даши, позвала помянуть усопшую. Я отправилась за ней. На веранде дома стариков был накрыт стол. За ним сидели человек 5 женщин – родственниц. Дед уже совершенно пьяным спал в доме.

Помянули мы тетю Дашу. Сидим – молчим. Вдруг заскрипела дверь и в помещение вошла изящная пегая кошечка. Мы все уставились на нее. Эту кошку все видели впервые. В доме, кроме моей кошки Муси, черной как смоль, кошек больше не было. А всех соседских кошек и котов мы знали. Кошечка была красивая, спокойная. Она прыгнула на один из стульев у стола, посидела, посмотрела на всех нас. Потом кошечка обошла весь дом. Мы за ней – наблюдали со стороны, как она себя странно, не по-кошачьи ведет. Потом кошечка обошла весь двор, заглянула во все закоулки. Затем навестила поросят в дальнем углу двора, у моего домика (где я жила). Потом кошка вернулась в дом, еще раз посмотрела на нас и ушла со двора прочь. Больше эту кошечку никто не видел никогда.

Мы все выпили еще. Женщины хором сказали – это была не кошка, а душа тети Даши. Пришла проведать дом и хозяйство. И мы выпили еще.

А дядя Коля был похоронен 1 марта 1995 года. После смерти жены он запил. По-черному. И как-то подозрительно быстро заболел – предположительно от цирроза печени – и умер. В больницу его никто не возил. Врачей на дом к нему никто не вызывал.

Да, пил. Очень сильно. Но одновременно дал объявление во все брачные газеты. Каждый день читал кучу писем от «невест». Громко сообщал всем, что вот-вот выберет себе вторую жену и женится – по полной программе – Загс, свадьба, венчание.

А дом-то большой. Хозяйство. Имущество.

Потом дед привел избранницу – славную «бабушку». Совсем не старую и крепкую. Показал ее всем. Сообщил о решении жениться своим взрослым детям.

Как-то раз дед мне говорит: «Ляля, у меня в правом боку что-то онемело и стало большое. Я был пьяный, и заснул в бане на полу. Наверное, бок застудил. И после этого в боку что-то отяжелело». Рубашку дед задрал – и я увидела подозрительно большой живот. Ткнула пальцем – живот был твердый, как камень, особенно в области печени. Я ответила дяде Коле, что я же не врач, надо бы пойти обследоваться в поликлинику. Как-то нехорошо выглядит живот. Так твердо не должно быть. А дядя Коля сказал, что раз у него ничего не болит, значит и нечего беспокоить врачей.

Еще через некоторое время я стала замечать, что дядя Коля стал какой-то землисто-желто-коричневый. Я еще раз сказала ему, что надо лечиться. И его дочке сказала, что отец явно болен. Она отмахнулась: пьянствовать надо меньше.

Так ни разу и не посетив врачей по поводу твердого вздувшегося живота, дядя Коля внезапно умер. Не успел законно сочетаться браком с новой женой.

Дядя Коля был шустрым старичком, веселым, хулиганистым. Помню, вернулась я с работы – дело было осенью – а он разобрал деревянный туалет во дворе, сделал из шеста и старой кастрюли гигантский половник, и черпал содержимое ямы туалета. И относил все это «нечто» на огород. И этим страшным составом поливал грядки.

Я пришла в ужас. В этом городе у Волги я вообще была шокирована местными туалетами. Туалет на улице был и в частном доме моего деда в Средней Азии. Но там другая почва, другой климат. И в яме никогда не было жидкости. Она куда-то исчезала. А более плотные, нежели жидкости, массы усыхали – климат в той местности, где жил мой дед, был очень жаркий.

Здесь же, в городе у огромной реки, всюду в земле протекали подземные воды. Где бы люди ни прорывали яму для туалета – она мгновенно под завязку наполнялась водой. И вода не уходила. В нее попадали экскременты, соответствующие жидкости. И все превращалось в густой зловонный суп. И так мариновалось, воняло, настаивалось. Было страшно заходить в такие туалеты. Жидкая страшная масса подпирала доски. Там часто были видны утонувшие крысы. Ужас.

И вот дядя Коля вычерпывал этот «супчик». Увидев меня и мое лицо при виде его действий – он пошутил: «ну что, Лялька, плеснуть тебе супчику?»

А еще дядя Коля любил одну свою шутку. Он всех снаружи закрывал в туалете. И меня, и мою дочку, и своих – тоже так закрывал. Заметит, что кто-то пошел в туалет, подкрадется и закроет снаружи. Захихикает и убежит. Потом из-за сарая наблюдает, как пленник кричит из туалета, стучит, зовет на помощь. И кто-нибудь обязательно на помощь спешит. А деду было весело от этого переполоха.