Маша Трауб: На грани развода

– Нет, все хорошо. Просто хочется уехать. Побыть с Аней. Нам вдвоем. Не знаю, как объяснить. Я же ее практически не вижу. Школа, продленка, секция. Мне на общение с ней остается или раннее утро, когда я еще говорить не могу, или поздний вечер, когда уже не могу. Выходные с ней Гриша проводит. Им хорошо вместе, а я вечно все порчу. То попкорн в кино запрещаю Ане есть, то гулять в парке подолгу не хочу. Им вдвоем веселее, без меня. Мне кажется, я ее упускаю. Прости, что не приедем к тебе. Я устала, если честно.

– Ты имеешь на это право, – сказала мама.

Марина так и не поняла, на что имеет право – на то, чтобы уехать с дочерью, на запрет попкорна, на усталость или на то, чтобы не ехать на дачу.

– Просто тебе нужно поменять обои перед глазами. Так бывает, – продолжала мама, – ни с того ни с сего. Так кажется. Просто копится долго и вдруг прорывает. Я тебя прекрасно понимаю.

– Вряд ли…

– Знаешь, после чего я рассталась с твоим отцом?

Марина редко разговаривала с матерью вот так, по душам. Обычно их беседы сводились к очевидному, давно отработанному сценарию: как себя чувствуешь? Деньги есть? Лекарства привезти? Нет? Прости, приехать не смогу. Дела. Нужно еще Аню к зубному отвезти. И… много дел в принципе. Нет, на дачу точно не получится. Что там делать? Друзей у Ани там все равно нет. Ей станет скучно уже на следующий день. Нет, мы не будем сидеть в Москве.

– Ты рассталась с папой после того, как он нашел себе любовницу, – ответила Марина. Каждый год мама ждала их с Аней на даче. Каждый год Марина придумывала миллион причин, чтобы не ехать. Когда она была маленькой, то очень любила это место. И озеро, и лес. И ходить с отцом за грибами и ягодами. С тех пор как родители развелись, Марина не могла себя заставить ездить на дачу, которую папа разделил «по-честному» – маме оставил большой дом, а себе гостевой. На участке вырос забор в том месте, где его не должно было быть в принципе. Маму не смущало присутствие посторонних людей за забором – сначала бывшего мужа с любовницей, ставшей женой, потом родственников этой жены. А Марину смущало, и даже очень. Поэтому она и не ездила. И Аню не отпускала, чтобы избежать объяснений. Хотя мама каждый год уверяла, что отец будет только рад повидать внучку. Но Марина знала – мама с ним не общается много лет, и с чего вдруг отец будет рад видеть внучку, которую видел один раз в жизни? Марина просто приняла тот факт, что ее родители живут через забор друг от друга, видят друг друга в щели и ни здрасьте, ни до свидания. Сколько так продолжается? Последние лет двадцать точно.

Аня про дедушку ничего не знала. Отец Марины видел внучку на выписке в роддоме, куда привез букет лилий, которые Марина ненавидела и тут же, при отце, выбросила в мусорный контейнер. Он пытался сунуть ей конверт, явно с деньгами, но она отвернулась и не взяла. Видела, что конверт взяла мама. Потом привезла в подарок коляску, купленную на эти деньги. Марина передарила коляску многодетной семье, жившей этажом ниже. Она так и не смогла простить отца, единственного в жизни мужчину, которого любила и который так подвел, разрушив сразу три жизни – жены, дочери и внучки. В одно мгновение он перестал быть мужем, отцом и дедом, просто потому что захотел сыграть эти роли «набело», с другой женщиной.

Мама прекрасно знала, что Марина не приедет на дачу и не привезет Аню. Но каждый сезон упорно готовилась к их приезду – сажала цветы, отмывала дом, вешала новые занавески, присылала фотографии цветущего куста жасмина, посаженного годом раньше в рамках подготовки к приезду.

– Мам, я не могу! – уже открытым текстом кричала Марина. – Не могу туда ехать! Физически!

– Ну, может, на следующие выходные? Там сейчас тихо, никого нет. – Мама ее не слышала.

«Там» – это на другой половине участка. Марина вообще не понимала, почему мама согласилась на такой размен, с ее точки зрения, чудовищный, пошлый и аморальный. Она вообще не понимала, как мама может с этим жить. Она бы не смогла точно.

– Это да, но не любовница стала основной причиной, – неожиданно заметила мама.

– А что тогда? – Марине даже стало интересно. Мама, как ей казалось, отнеслась к разводу, мягко говоря, категорично, решив для себя, что теперь уже бывший муж, отец ее единственной дочери – умер. Она и вела себя как профессиональная вдова. Отца вспоминала всегда с теплотой и строго в прошедшем времени. Дурного слова про него не сказала. Разве что «пусть земля ему будет пухом» не добавляла. И мужчина за забором был ей абсолютно чужим человеком. Посторонним. И она искренне не понимала, почему ее уже взрослая дочь так страдает. Разве можно столько времени страдать и из-за этого не приезжать на дачу?