Нина Кабанова - Семейный ужин

– Окрутила Аркашеньку, разженка непутящая! – такими словами встретила молодых на пороге Ульяна. Плюнула со злостью и вышла во двор.

Вздрогнула невестка. Обида захлестнула. Да чем же виновата она, что ее, сироту, в шестнадцать лет насильно выдали дальние родственники за пьянчугу – соседа? Помучилась девчонка и нашла в себе силы уйти через год от непутевого пропойцы-мужа. И не виной своей, а счастьем считала Валюшка, что безоглядно влюбился в нее молодой горняк. Разлучила их война. Но лишь на время. Вернулся и заявил дома, что женится. Знал, что суровая, властная мать решительно против. Знал что старшие сестры тоже не из добрых.

Он сам-то в отца пошел – мягкий, уступчивый. Однако с Валюшей не захотел расстаться ни за что на свете. Хотя в душе чуял: не быть ладу меж ней и матерью. Пытался примирить:

– Мама, да чем плоха жена моя? Ведь с фронта дождалась – пять лет всем женихам отказывала.

– Как же – отказывала! Это ты, дурень, в то поверил. Поди со всеми перетаскалась тут…

Ох, сколько таких оскорблений выпало на голову невестки! А ведь не из нервных была и постоять за себя могла. Только разбивались все ее тактики и стратегии о тупую непримиримость свекрови.

А характер Ульяны знали все в округе. Боялись ее соседские ребятишки: не дай Бог, окажется кто у забора ее усадьбы – затрещина или злой окрик обеспечены. Потому что все они для бабки Ульяны были «бандюги», «ворюги» и «паразиты». Ее, единственную, облаивали и старались укусить даже соседские собаки, потому что она загодя видела и в них своих врагов и выходила из дому с увесистой палкой.

Не любили ее и соседки – за сплетни и наветы. Потому, когда изредка пыталась Ульяна чисто по-бабьи поболтать с какой из них, женщины все больше отмалчивались и в душе жалели ее сноху Валюшку. Потому что весь разговор сводился к тому, какая «гулящая да непутящая» она.

А невестка между тем ребенка ждала. И удивительное дело: когда принесли из больницы чернявенькую, глазастую Надюшку, на короткое время дрогнуло вдруг железное сердце свекрови: уж больно похожа на нее внучка была. Вздохнули облегченно Валентина с Аркадием, засуетился, заулыбался молчаливый, незаметный свекор. Подумали в душе: вдруг поможет малышка мир в доме наладить? Вон как рьяно взялась нянчить внучку бабка Ульяна. Даже на время к дочерним – старшим внукам – как-то охладела.

Озлились на нее Дарья с Александрой и, как в старых сказках, стали с новой силой невестку охаивать, оговаривать. Угораздило Валентину однажды приостановиться на улице с мужем подруги. Перекинулись двумя-тремя словами. А с крыльца дома уж три пары злых глаз эту встречу на свой салтык, как говорится, оценили. Она – через порог, а младшая золовка словом пакостным, как пощечиной, ожгла. Свекровь же молча за дверь вытолкала, и дверь – на крючок.

Две недели уговаривал Аркадий жену вернуться. Куда денешься – дочка-то в доме мужа осталась, а под сердцем еще дитя о себе знак подает. Вернулась, конечно. Только условие поставила: деньги все матери не отдавать – на свой дом копить надо.

Молча встретила Валю свекровь. Демонстративно отошла от кроватки, из которой радостно тянула ручонки навстречу маме маленькая Надя. Ехидно окинула взглядом Ульяна располневшую фигуру невестки: чего, мол, тут гадать – не случайно приютилась в доме своего «хахаля» (Валентина жила это время у той самой подруги, с чьим мужем повязал ее злой язык свекрови). Ну а когда один за другим появились в их семье еще пятеро ребятишек, то с легкой руки и злых слов бабки Ульяны кое-кто тоже стал связывать это с несуществующей грешной любовью Вали.

Добилась – таки своего Ульяна. Начался раскардаш в семье сына. Уж и отделились они от родителей – свой дом построили. И на ноги крепко встали: Аркадий в шахте по тем годам деньги немалые получал, Валентина портнихой отличной стала, ребятишки дружные, послушные да работящие росли. Однако не успокаивалась свекровь. Каждый раз, как придет ее сын навестить, так распускала свой недобрый язык.

И запил Аркадий. Трезвый – тихий да покладистый, как теленок, зверел, как только хмель ударял в голову. Добром пыталась увещевать его жена, дети уговаривали – напрасно. Проспится – плачет, на коленях прощенье вымаливает, а пьяный – вновь за свое: поставит перед собой фотографии ребятишек и выискивает в их мордашках чужие черты. А потом на жену с кулаками.

Не выдержала Валентина – взбунтовалась. Перешагнула через стыд и разговоры людские и определила мужа на лечение от алкоголизма, от бреда ревности, вызванного водкой и наветами свекрови. Два года одна с ребятней пласталась. Зрение потеряла, пока шила по ночам, чтобы прокормить, одеть семью. Мужу непутевому передачки возила. Встречаясь со свекровью, молча на другую сторону улицы переходила. А та, в душе жалея сына, во всем по-прежнему винила Валю.