Нина Кабанова - Семейный ужин

– Нет, ты прости меня, глупую! – заплакала девушка. – Но я тоже не виновата, что никто мне больше не нужен. Только ты, мой серебряный. Только ты, счастье мое синеглазое. Но что делать нам? Ведь мы не сможем друг без друга…

Они стояли, обнявшись, под тем самым обрывом, с которого, как с неба, скатилось однажды прямо ему в руки маленькое, темнокудрое, отчаянное счастье, такое близко-желанное и такое несчастно-далекое.

– Ки-и-им! Аленка-а! – позвали их соседи по корпусу. – Где вы? На концерт опаздываем!

В зале собрались зрители и участники прощального праздника. Как всегда, тут были и веселый перепляс, и озорные частушки на «местные» темы, и инсценированные юморески. А потом на сцену вышел Ким. Тихонько тронул струны гитары, и зал замер при первых звуках старомодной песни из полузабытого фильма:

Почему ты мне не встретилась —

Юная, нежная —

В те года мои далекие,

В те года прежние?..

Деликатно помалкивали мужчины. Кто-то из женщин украдкой смахивал слезы – может, от сентиментальности, а, может, из жалости к маленькой девчушке, которая, выпрямившись, как струна, глядела перед собой огромными глазами и, казалось, ничего не видела, не слышала.

А потом в фойе танцевали. Все вместе и поодиночке. И в центре этого прощального веселья были Ким и Алена. В каком-то безудержном отчаянии они праздновали свое расставание, как будто боясь оставаться наедине. Наедине друг с другом. Наедине с разлукой…

…Ох, какой тяжелой была эта зима для Алены! Лекции, сессия, выход на диплом – все, как в туманном сне. Впервые сославшись на занятость, не поехала в каникулы домой, к маме. Не надо ее расстраивать раньше времени. Потом, когда будет уже все известно, она, конечно же, поймет. Но тогда ей будет легче. Потому что уже ничего не изменишь. А пока пусть подольше поживет в спокойном неведении.

И вдруг, когда апрельское солнышко уже высушило асфальтовые дорожки перед студенческим общежитием, Алена получила бандероль. Работница почтового отделения, выскочив из-за своей стойки, подхватила побледневшую клиентку, подняла выпавший из ее рук плоский пакет.

– Что это с вами? Как от похоронной телеграммы падаете…

Алена не помнила, как добежала до общежития. Не раздеваясь, вынула из бандероли маленькую кассету, включила магнитофон.

– Девочка моя, любимая! Не могу больше так!..

Родной, умоляющий голос заполнил всю комнату.

– Ты запретила мне писать и звонить. А я все равно пишу и звоню. Ты возвращаешь мне мои письма с пометкой «Адресат выбыл» и не идешь на разговор. Выслушай меня, умоляю! Мне снится, что у нас будет сын. Я уверен, что он будет. Ты не должна скрывать это от меня. Мы будем вместе, чего бы это ни стоило. Да, я не могу сейчас оставить Таню. Но и тебя не хочу терять. Ты – моя радость и моя боль. Ты – моя любовь. Может быть, я подлый человек: ведь и Таню я любил когда-то. Но судьба лишила нас счастья иметь детей. Я уверен, что у нас с тобой будет ребенок. Не обманывай себя и меня, Аленушка! Приезжай сюда и дай мне знать. Я обязательно что-нибудь придумаю. Повторяю: я не могу оставить Таню, но и ребенка своего сиротить не хочу. Приезжай! Иначе нам будет очень плохо – тебе, мне, сыну…

Позабыв обо всем, Алена лихорадочно бросала в чемодан вещи.

– Да, да! Я – дура! Лишаю своего ребенка отца. Да, он обязательно что-нибудь придумает…

Она приехала в город, где жил Ким, ранним утром… Без труда отыскала нужную улицу. Встречная женщина указала, как пройти к его дому. Едва выйдя за угол «девятиэтажки», Алена увидела у подъезда инвалидную коляску с пестрым пледом на подлокотнике. А потом на крыльцо вышел он, неся на руках маленькую, хрупкую женщину. Алена вздрогнула и отступила за угол, едва сдержав готовый вырваться и горла крик: слишком хорошо она разглядела, как сильно напоминает внешне жена Кима ее, Алену. Те же черные кудрявые волосы и глаза – огромные, живые глаза на тонком лице. Вот только бледность эта – такая жуткая на фоне черных волос. Да безжизненные ноги, которые муж так умело, так привычно укутал пледом.

Наверное, она слишком пристально смотрела на них. Потому что Ким вдруг резко выпрямился и как-то очень настороженно оглянулся – раз, другой…

– Что с тобой, Ким? – тревожно спросила его жена, стараясь заглянуть ему в глаза… – Ты в лице изменился – не заболел?

– Нет-нет, ничего, Танюша, не беспокойся, – ответил он и осторожно двинул перед собой коляску. – Куда пойдем? В сквер? На нашу скамейку?..

Алена, успевшая проскользнуть в соседний подъезд, видела, как, пройдя метров двадцать, он оглянулся еще раз…