Максим Салос - Алишер. Backstage

– Павел Валерьянович, можно вопрос? – послышался голос из аудитории.

– Конечно, спрашивайте, – ответил историк.

– Вы сказали «юродивый»? Что это значит?

– Юродивый? Вы не слышали? – удивился преподаватель. – Юродивый – производное от слова «урод». Так называли людей, которые вели себя как… как безумные. Но это не психическое расстройство, а сознательный выбор. Таким образом человек пытался обличить пороки общества, это язык правды. И в данном случае за право высказывать то, что он считает нужным, юродивый платил своей жизнью. Эти люди отказывались от всего – от дома, материальных ценностей, даже от собственной личности. В христианстве юродство, можно сказать, высшая степень аскезы, т.е. добровольное самоограничение.

– А какой в этом смысл?

– Какой смысл? – повторил вопрос историк. – Ну, например, в случае с Иваном Грозным и его походом на Псков, юродивый Никола спас жителей целого города, если верить легенде. Простой человек ведь не мог ничего сказать царю, который считался наместником бога на земле. А «безумец» юродивый, как считалось, был ближе к богу, чем сам царь. Таким образом, Никола мог не только иметь собственное мнение, но и высказывал его вслух. Что в то время было невиданной роскошью.

– А сейчас есть такие люди? Ну, юродивые?

– В том виде, что существовали раньше, нет. Но, кое-кто считает, что некие, скажем так, черты юродства, сохраняются в искусстве – в литературе, особенно, сатирической; в театре, кино, музыке. Да, пожалуй, я соглашусь, в сфере искусства это возможно. Принять на себя образ безумства, чтобы тем самым донести что-то до общества. Да, считаю, это возможно…

– Слышь, Алишер, – Денис, сосед по парте, ткнул меня в плечо, – а ты, что, типа, тоже уродивый? Ты же на гитаре про пиво песню играл, да? Значит, изобличаешь пороки общества?

– Не «уродивый», а «юродивый», Денис, – нервно отмахнулся я. При слове «пиво» мне стало нехорошо. Учитывая, что сегодня ночью я выпил, кажется, три литра, это неудивительно.

Черт возьми, как же хочется спать… И, как назло, у мамы сегодня выходной. Поэтому отоспаться дома вместо лекций не получилось. Оглянувшись вокруг, я понял, что добрая половина лиц в аудитории мне до сих пор была незнакома, хотя уже заканчивалась осень. За три месяца на учебе я появился, наверное, раз десять. И, чем ближе к сессии, тем больше казалось, что карьера педагога не для меня.

Мне здесь скучно. Неужели, весь этот огромный и сложный мир придуман лишь для того, чтобы мы ходили в школу, потом в институт, затем устроились на работу, а через сорок или пятьдесят лет легли в могилу? И что? Это все? Следовать глупым правилам? Быть таким же, как все? И чем больше в моей голове возникало вопросов, тем отчетливее где-то внутри просыпался мой личный Тайлер Дерден, который кричал: «Какая же это чушь! Я хочу показать тебе настоящий мир!». Вот только дороги к нему я пока не знал…

– Алишер, спишь что ли? – снова толкнул меня Денис. Кажется, я и вправду задремал.

– А? Чего? – ответил я.

– Тебе передали…

Денис протянул мне сложенный в несколько раз листок. Я развернул его. На вырванной из тетради странице было написано: «Привет. Видела вчера на площади, как ты играл. Давай погуляем после занятий?».

– От кого это? – спросил я соседа.

– Да хз… – пожал плечами Денис. – Мне тоже передали…

Я оглянулся, вновь изучая аудиторию, и встретился глазами с миловидной брюнеткой, сидящей за партой у стены. Она улыбнулась и помахала мне рукой. Очевидно, записка была от нее. Я отрицательно покачал головой. Девочка обиженно надула губы и принялась что-то шептать на ухо своей соседке. Наверное, рассказывает, что у меня маленький…

– Ну что там? Что там? – прервал мои мысли Денис.

– На свидание хочешь пойти? – ухмыльнулся я.

– С кем? – поднял брови Денис.

– Вон та девчонка, похоже, свободна. Подкати на перемене…

– А что? – сосед с любопытством вытянул шею, рассматривая брюнетку. – Может и подкачу…

После истории я вышел на улицу и, зайдя за ограду института, закурил, разглядывая бензиновые разводы в луже. Осень заканчивалась и, кажется, решила вылить на город всю оставшуюся в облаках воду.

– Ну, как успехи? – спросил я подошедшего Дениса.

На самом деле, вопрос можно было и не задавать. Друг недовольно потирал покрасневшее, видимо от пощечины, лицо и, беззвучно ругаясь, попросил сигарету.

– Дикая какая-то… – закуривая, пробормотал Денис.

– А ты, наверное, ее сразу в кровать к себе пригласил? – усмехнулся я.