Дмитрий Углев - Проза мыслей. Миниатюры

Здесь всё необычно. Вдоль укатанной полозьями саней дороги стояли высокие берлоги из сосновых брёвен. Над некоторыми из них клубился дым. Огня не было видно, но изнутри струился свет. От берлог и исходил этот приятный дразнящий чёрный нос-пуговку аромат. Медвежонок хотел заглянуть внутрь строения, но что-то скрипнуло, и он, немного испугавшись, спрятался за угол. Из берлоги вышло незнакомое существо.

«Странный зверь! Мех только на голове и теле, а лапы даже без пальцев!» – подумал малыш. Откуда ему было знать, что руки и ноги зимой люди прячут от холода в варежки и валенки?

Человек, держа в руке фонарь, прошёл от ароматной берлоги к той, что была чуть пониже и не излучала света, и скрылся в ней. Спустя какое-то время он проделал обратный путь, неся что-то в руках.

Любопытство, свойственное всем малышам, подтолкнуло медвежонка к маленькому строению. Дверь была слегка приоткрыта. Просунув в проём нос, медвежонок оказался внутри. Здесь было темно и холодно, но среди различных запахов внимание привлекал приятный мясной дух. Это был холодец, о чем он, конечно, не знал. Чёрный нос слегка ткнул форму, прикрывавшая её крышка съехала в сторону. И вот уже шершавый язык малыша лизал что-то непонятное, прохладное и безумно вкусное. Прошло совсем немного времени, форма опустела. Утоливший чувство голода медвежонок стал с любопытством изучать внутреннее пространство берлоги, натыкаясь в темноте на неизвестные предметы.

Неожиданно в проёме двери появилось существо с огоньком в вытянутой лапе.

Вспомнив, что забыл закрыть дверь в сарай, человек вернулся и услышал внутри какой-то шум. «Кто здесь?» – повис в воздухе вопрос.

Вдруг свет фонаря выхватил из темноты фигуру, одетую в бурую шубу.

«Вот те на! Сам хозяин тайги на праздник пожаловал! Чудеса!» – расплывшись в улыбке, произнёс человек.

Не успел он это сказать, как медвежонок пустился со всех ног наутёк, сметая всё на своём пути.

Так состоялось первое знакомство медвежонка с человеком. Немного волнительное, но с таким приятным послевкусием.

Облака. Наверное, они все-таки живые.

Они, как и мы, тоже растут. Их характер с возрастом меняется. В момент рождения невесомы, едва заметны взгляду, точно вуаль или фата невесты. Легкой дымкой чуть подернут небосвод. Облака-дети, еще добрые и беззаботные.

Но время бежит, и облака становятся старше. Они все такие же белые и воздушные, но уже более крупные. Любят играть, постоянно меняют свой облик, принимая очертания различных предметов или существ. Смотреть на это забавно. Интересно, облака знают, что на них смотрят, ими любуются, их рисуют и фотографируют? А еще они очень любят путешествовать – передвигаются по небосклону, словно корабли под белыми шелковыми парусами.

А, может, кто-то видит в них нечто другое? Например, пломбир – сладкий и холодный, приносящий прохладу в жаркий летний день. Или сахарную вату, легкую и воздушную, насаженную на высокие стройные сосны, словно на палочку. Много сладкой ваты! Сколько детей было бы счастливыми от возможности попробовать небесное лакомство!

К старости облака, как и люди, становятся мрачными, наряды их – более скромными, цвета – не такими яркими. Они более сентиментальны, на глаза частенько наворачиваются слезы – наверно, понимают, что все на свете не вечно, и это печалит их.

Характер к старости сильно меняется: они становятся ворчливыми и легко раздражимыми, любой пустяк приводит их в ярость. И тогда мы все ощущаем на себе их тяжелый насупленный взгляд, часто сопровождаемый вспышками гнева…

Но даже в старости они все так же способны плыть по поднебесью в поисках нового, неизведанного. Правда, теперь им частенько помогает ветер, их старинный друг и спутник жизни.

Плывите. А мы будем любоваться вами, потому что вы – прекрасны, независимо от возраста и настроения!

Вы когда-нибудь задумывались, что такое гроза? Скажете, природное явление? Нет. Это театральное действие, постановщиком которого является природа.

Представьте: вы в огромном зале, перед вами сцена. Легкие облака, словно французские шторы, скрывают от взглядов зрителей декорации спектакля. Музыканты настраивают инструменты. Быстрокрылые стрижи, подобно смычкам струнной группы, снуют в поднебесье. Легким дуновением ветерка к ним присоединяются духовые. Перкуссия добавляет позвякивание и постукивание стеклянных банок и крынок, развешанных на старом плетне. Шуршат на крыше веранды прошлогодние листья дуба, специально оставленные ветром для этой пьесы.