Элизабет Гафри - Если меня не станет… Прощаясь – помни

И каково же было мое удивление, когда Барс во всю глотку заорал ее имя. У меня чуть ноги не подкосились. Я думал, это сон. Но нет, вот она, стоит обнимает Барса, а сама на меня смотрит. И как смотрит, аж мурашки по спине бегут и в пот холодный бросает. На меня никто так еще не смотрел.

Столько обиды… нет, не обида, злость? Ненависть? Да что с ней?

Нет, все-таки обида? Никогда бы не подумал, что вот эти глаза когда-нибудь наполнятся слезами. Она плачет. Почему? В этот момент я уже ненавидел и сам себя, и Ленку с Игорем. Всех, из-за кого она плачет. Она даже с Игорем сражалась, терпела его оскорбления и не плакала, почему сейчас? Если честно, я испугался. Первый раз в жизни мне было страшно, что виноват я.

– Барс, – позвал я, потому что мне надоело смотреть на то, что он ее обнимает.

– О, извини, я чего-то теряюсь, когда вижу девичьи слезы. Лик, не плачь, ладно? – отпустил он ее и отошёл в сторону.

– Привет, – осипшим от волнения голосом сказал я.

Мика отвернулась, и мое сердце чуть не разорвалось на части. Неужели плачет и не хочет, чтобы я увидел? Почему?

– Мик, повернись, пожалуйста.

И каково было мое удивление, когда она повернулась с совершенно сухими щеками, будто и не плакала. Ее выдавала только красная полоска над губой. Я никак не мог решиться заговорить. Я был очень зол. До меня стало доходить, что происходит. Но я еще не до конца разобрался.

– Как ты себя чувствуешь сейчас?

– Что? – не поняла она. – При чем здесь это?

– С тобой сейчас все хорошо? – повторил я, но уже и сам догадался, что она ответит.

– Если ты про ногу, – вдруг сказала она, а я посмотрел на ее ноги, – хотя откуда тебе знать про ногу, тебя ж уже не было, – и увидел перебинтованные колени и стопу.

– А что с ногой? – я пытался взять себя в руки, но уже представлял, как покалечу того, кто это сделал.

– А почему у тебя колени перевязаны? – я еле сдерживался. Первый раз испытав чувство всепоглощающей злости, гнева вперемешку с желанием задушить этого урода.

– Что происходит, Камиль? – задала она вопрос. – Зачем интересуешься, если мы уже не вместе, так и скажи, а не спрашивай вопросы, которые тебя уже не должны волновать.

«Что, как это? Почему? – неслось у меня. – Я ослышался? Да что происходит?» – Что, почему не вместе?

– Ну, это ты мне скажи, почему тебя нет три дня, когда ты обещал вернуться. Когда говорил, что любишь, а меня на днях чуть не убили.

– Что? – уставился я на нее, еще не совсем переварив то, что она сказала. И тут пазл наконец сложился.

Я резко сократил между нами расстояние и сгреб ее в охапку. – Я и сейчас тебя люблю, очень, – затараторил я, боясь, что она сейчас развернется и убежит. Но она не обняла меня в ответ, и ее руки повисли как плети вдоль тела. И опять слезы.

– Микуся, прости, милая. Я… я не знал… Понимаю, что это не оправдание, я думал, что после всего ты не захочешь меня видеть. Потому что не смог защитить, потому что не смог толком помочь. Прости, я люблю тебя, так же как и три дня назад. Ничего не изменилось, если только ты меня ещё любишь, – я нес всякую пургу, чтобы только она не догадалась, как я сейчас зол и что на самом деле происходит. Только бы не знала. Иначе тут начнется война. И тогда я точно кого-нибудь убью.

Мгновение спустя она все-таки обняла меня.

А я уткнулся в ее волосы и никак не мог ей надышаться. Она все еще моя, не обиделась. Она ждала. Не болела, не избегала меня. Она просто ничего не знает. Она думала, что я ее бросил, предал. Злость опять начала закипать, и я боялся, что сейчас просто не остановлюсь и побегу сворачивать шею этой сучке. Как я мог подумать, что она болеет? И ведь приехать она ко мне не могла. Знал ведь, что она гордая и Игоря ни за что не попросит отвезти, а просто сбежать к парню, который ее оставил в трудной ситуации, не могла. Не в ее это характере. Какой же я кретин!

– Мик, но ты точно не болеешь?

– Да с чего ты взял, что я болела?

– Ну, – я замялся.

А действительно, с чего? Оттого что она в луже пару раз искупалась, она же спортсменка. Да и болезнь не может так быстро нагрянуть. Хотя бы дня два или три, но не на следующий же.

– Просто мы под такой дождь тогда попали, я думал, ты заболеешь, – опять наврал я, чтобы только уберечь ее.

– Нет, со мной… Хотя нет, не все в порядке. Я ногу гвоздём пробила.

– Как? Сейчас болит?

– Нет, но было бы очень больно, если у меня не было такого шока.

– Да что стряслось-то?

А когда Мика закончила рассказ, я быстро, как только мог, увлек ее в лес и постарался забыть, чтобы не ринуться в этот проклятый дом. Отвлекался, как мог. Потом, я сделаю это потом и не так, как он, открыто. Я сделаю это тихо, чтобы никто не знал. Конечно, убивать я его не стану, это абсурд. А вот немного испортить ему жизнь я могу.