Евгений Скоблов - Лунные яблоки. Сборник художественной прозы

Все, как по команде замолчали: ещё бы, лично зам директора взял гитару! Надо сказать, что теперь чисто внешне, я не очень похож на тех, кто исполняет куплеты, да ещё и под гитару.

Внешность, как всегда, обманчива. Сейчас всё это кажется довольно глупым, но тогда я решил, что должен, просто обязан что-нибудь спеть. Иначе будет очень неловко, это раз, и не пройду прописки в новом коллективе, это два-с.

Я набрал воздуха в легкие и запел. Запел первое, что пришло на память – песню Трофима «Скажи мне, милая». Единственное, что пришло на ум в тот момент. Во всяком случае, единственная песня, слова которой я знал до конца. Я не видел лиц своих слушателей, просто бренчал аккорды и пел: «Скажи мне, милая, куда ты денешься?» Я не думал о том, что возможно замы директора здесь раньше не пели под гитару. Хотя бы потому, что потом, когда будет не до песен, все, в особенности те, кого по долгу службы придется, скажем так, отчитывать, будут видеть во мне не заместителя директора, а того, кто на развеселой вечеринке пел: «…ну что ж ты бьешься, словно бабочка в окне?»

Я не думал и о том, что когда шефу об этом доложат, то он, шеф, сначала не будет знать, как на это реагировать, поскольку, в его отсутствии я – главный в конторе, и особенно во время мероприятий с употреблением. А главный никак не может распевать под гитару, плясать джайв, рассказывать бестолочи с рюмкой у носа. Это несолидно, и опять же, не задача главного.

«О чем ты маешься, на что надеешься?» – продолжал я, и боялся только одного – забыть слова.

Может быть мне стоило предусмотреть, что так или иначе, все эти вопросы, которые терзают меня теперь, возникнут, и не браться за гитару? Сослаться, хотя бы на боль в горле или в животе…

«…и что ты хочешь доказать себе и мне?»

Я, наконец, закончил свое выступление и даже сорвал аплодисменты, а парочка красавиц из административно-хозяйственной части запищали «хотим ещё». Но на этом всё закончилось. Я скромно поклонился и даже не почувствовал, что кровь прилила к лицу и я стал красный как «селедка под шубой».

Вот что произошло на пятничной дружеской вечеринке по случаю.

И, наверное, поэтому мне кажется, что шеф недоволен. Он, конечно, не скажет мне, что дескать, брал я тебя на это место не для того чтобы… а для того чтобы… Он вообще ничего не скажет, пока. Но в будущем, очень возможно, припомнит «Скажи мне, милая, куда ты денешься». Потому что работа состоит не только из дружеских пятничных вечеринок, шампанского и песен под гитару. А кое-чего ещё, того, что занимает главное место в работе, за что платят деньги, и между прочим, неплохие.

Кстати, только что позвонили из приемной. Секретарь шефа Ирочка сказала, что «Сергей Дмитриевич зайти просят».

Интересно, чего изволят Сергей Дмитриевич?

Мне позвонил один старичок, в смысле, старый приятель, с которым мы в своё время, как говорится, не один пуд соли съели, Шурик Брагин. Никаким старичком он конечно не был, а был он мужчиной, что называется в расцвете лет. Общались мы теперь с ним лишь иногда, когда общаться с другими надоедало и мне и ему. Со старыми приятелями всегда так выходит, именно с приятелями, а не скажем, с близкими и просто друзьями. Там долг обязывает поддерживать дружеские отношения, а здесь ничего не обязывает, и в этом весь смысл и удобство. Захотел – позвонил, не захотел, до следующего раза.

В этот раз звонить была очередь Шурика, и вечером в пятницу я услышал в трубке его голос. Голос старого приятеля сообщил, что не мешало бы встретиться, выпить пива, и можно у него – жена с детьми уехала на дачу. И я согласился, потому что моя жена тоже собралась на дачу, и тоже без меня.

Прихватив с собой несколько банок легкого пива, я направился к Шурику. Жили мы почти по соседству, четыре остановки на метро. Через полчаса мы уже пили пиво с подсоленной соломкой и с удовольствием вели неспешную беседу о том, о сём… А ещё через час темы для обсуждения подошли к концу, и я заметил, что приятель почему-то проявляет нетерпение: ёрзает на табурете, то и дело посматривает на часы, прикуривает одну сигарету за другой. У меня возникло ощущение, что он припас что-то интересное для меня и ему не терпится это что-то мне показать. Наконец, я закончил фразу и вопросительно посмотрел на приятеля. Шурик заговорщицки мне подмигнул и сказал, немного врастяжку:

– Послушай-ка, Эдик. Мне тут удалось откопать одну очень интересную штучку, за-ка-ча-а-а-ешься! Ей-богу, ты такого ещё не видел, пошли, покажу.