Рэй Дж. - Война. Сборник короткой альтернативной прозы

– И что? – с явным недоумением спросил перебравший горячительных напитков гость.

– Они поймали пройдоху в Атлантическом океане, у берегов Португалии. Это же настоящая мечта! Вздернуть на веревке рыбу, которая весит едва ли не в десять раз больше, чем ты сам! А потом, сделав несколько кадров в обнимку с трофеем, великодушно отпустить трофей восвояси.

– Зачем отпускать такую рыбу?

– Видите ли, голубой марлин попадается только очень хорошим, самым достойным людям, и поэтому он вправе рассчитывать на помилование.

– Я не… не понимаю, к чему ты, батя, клонишь. Но пить тебе сегодня точно хватит.

– Что ж, возможно, ты прав.

За весь день Виталий Петрович не позволил себе выпить ни капли. Когда его не самый словоохотливый собеседник вернулся в ресторан, мужчина выбросил сигарету в железную урну, набрал полные легкие ставшего прохладным к вечеру воздуха и закрыл глаза.

Он мог сытно поесть и неплохо выпить, но ни того, ни другого ему не хотелось. Виталий Петрович думал о том, что этот муторный день закончится и красная рыба сменится недорогими сосисками, а итальянская паста уступит место вареной гречневой крупе, пережаренной с репчатым луком. По вечерам, возвращаясь с работы, он будет сидеть в своем продавленном кресле и медленно угасать, подсчитывая в уме остатки платежей в пользу банка.

Тем вечером Виталий Петрович твердо решил подарить свою солидную коллекцию рыболовных журналов городской библиотеке.

Романтический смрад, фальшивые признания в любви и надежды на вечное счастье, льстивые праздничные речи, запахи прогорклого масла, доносящиеся из ресторанной кухни, подсохшие салаты и приторный торт. Долговые ямы под звуки свадебного марша. Декорации меняются – крики ненависти, хитроумные измены и летящие в окно младенцы. Он стоял и думал о том, что веселье так часто оборачивается трагедией, а кажущийся прочным брак порой превращается в открытый военный конфликт.

Почему люди живут, полагаясь на мнение посторонних?

Они сталкиваются в замкнутых пространствах тесных муравейников, где лишь количество купюр в бумажнике или итоговая цифра на банковском счете формируют их мнение друг о друге. И в это самое время в глубоких морских пучинах ищет свою добычу пятиметровый голубой марлин весом в целую тонну. Большая и благородная рыба, которую, увы, Виталий Петрович никогда не запечатлеет рядом с собой на фотоснимке.

Он не поедет на побережье. Второй кредит ему не потянуть.

Мужчина вздохнул и направился в гудящий банкетный зал. Его грудь вновь пронзила едва терпимая пульсирующая боль.

– Ха-ха-ха, Рэй, просто умора! Ты и вправду думаешь, что кого-то нужно жалеть? Знаешь, что великие говорили о жалости? «Только очень несчастный человек вправе жалеть другого», – доктор отходит в угол, расстегивает брюки и мочится в глиняную кадку с высокой драценой. – Это Витгенштейн, кстати. Насколько ты несчастен? Достаточно сильно, чтобы жалеть других?

– Док, это сострадание, а не жалость.

– Так, парень, сядь ровно, сними уже, наконец, свой дурацкий капюшон и включи голову. Как, по-твоему, достоин ли жалости или, как ты говоришь, сострадания, человек, который сам не смог вывести свою жизнь на иной уровень? Тот, кто не пошел за мечтой.

Звук застегивающейся ширинки.

– Снова про мечты? – Рэй медленно стягивает капюшон, взъерошивая кончиками пальцев поникшую челку. – Достоин, как мне кажется. Значит, ему что-то мешало. Или он просто прозевал свой шанс, вовремя не увидел знак.

– Что именно может мешать?

– Слишком многое.

Под тяжестью перечисления в уме всех факторов-помех Рэй закрывает глаза, сворачивается в кресле клубком, поджимая к животу колени, и проваливается в сон.

Я стоял напротив зеркала, а он сидел в кресле и заливался хохотом. Это было в тот самый год, когда я впервые ощутил тягу к посторонним людям и вместо своей любимой фразы «толпа ублюдков» стал употреблять выражения «окружающие» и «человеческое сообщество». Замена одного речевого оборота несколькими уже свидетельствовала в пользу моей медленной, но верной социализации.

– Пасхальный кролик! – никак не мог успокоиться мой недавний знакомый.

Подобная реакция не стала для меня неожиданностью. В баре, где мы с ним познакомились, было очень темно, да и нижняя часть моего лица скрывалась под высоким воротом шерстяной водолазки, которая, непроизвольно пропитываясь слюной, жутко щипала раздраженную кожу.