Анатолий Зарецкий: На излете, или В брызгах космической струи

С этого самого нуля теперь начнется моя новая жизнь. Хотя, какая она новая? Столько всего позади. У меня хоть и маленькая, но семья. Совсем недавно, во время краткосрочного отпуска, я перевез ее на новую квартиру. Эту квартиру получила теща – на себя, дочь и внучку. И снова мысли, мысли, мысли.

Но, за два дня в Москве я все же кое-что сделал, чтобы, наконец, сдвинуться с нулевой точки. Прежде всего, мы с Таней съездили в Подлипки, где мне удалось разыскать людей, с которыми работал на полигоне, и договориться о работе в центральном конструкторском бюро – ЦКБЭМ. Посетил институт радиоэлектроники и автоматики – МИРЭА, в котором предполагал заочно получить дополнительное образование.

В родном городе ждали перемены. Родители получили квартиру в отдаленном районе города, вовсе мне незнакомом, чужом. Так что мое возвращение домой оказалось мнимым. Впрочем, отныне мой дом должен быть там, где живет моя семья.

В райвоенкомате “обрадовали” тем, что документы придут не ранее, чем через месяц, а пока предложили отдохнуть.

Весь мой второй день в родном городе я провел на кладбище у могилы моей любимой Людочки. Я рассказал ей обо всем, что со мной случилось. Я разговаривал с ней так, словно она была рядом, словно была живой. Проговорив сам с собой целый день, внезапно реально ощутил перед собой страшную бездну, которая навсегда разлучила меня с любимой.

Над могилой твоею цветы

Выткали яркий узор.

А я знаю, что это ты,

Смерти наперекор.

Это дыханье твое

В прозрачных алмазах-росинках,

Это твоя красота

В утренней свежести листьев.

Для меня ты – мгновенье и вечность.

Мгновенье наших встреч

И вечность разлуки

НАВСЕГДА.

Этим стихотворением я завершил мою первую повесть, озаглавленную “Odnoklassniki.ru. Неотправленные ПИСЬМА другу” и посвященную светлой памяти Людочки Кучеренко.

В той повести я рассказал о наших детстве и юности, о первой любви, которая стала для нас обоих большой любовью на всю жизнь. Там подробно рассказал обо всем, что здесь, в предисловии, изложил конспективно.

А сейчас перед Вами повесть о моей “гражданской” жизни в удивительной стране, под названием СССР, на излете ее существования.

Я проснулся оттого, что кто-то топтался в дверях комнаты. С трудом открыл глаза. Так и есть, на пороге улыбающийся отец с небольшим подносом в руках.

– Проснулся сынок? – спросил батя, хотя, конечно же, увидел, что не сплю. Впрочем, в таком полумраке, если специально не приглядываться, действительно не разглядеть, – Может, поправим здоровье, сынок? Вчера в Мерефу съездил, такой первачок привез. Горит. Градусов на семьдесят потянет, – бодро рассказывал он, пристраивая меж тем свой поднос, на котором обнаружил маленький графинчик, пару рюмочек и несколько кусочков черного хлеба с настоящим украинским салом.

Да-а-а. Мерефянский самогон это вещь. Харьковские казаки большие спецы по этой части. Помню, как мы с отцом навестили его друга – дядю Ваню Запорожца. Тогда еле уехали из той Мерефы аж на третьи сутки. Выпитого самогона на месяц бы хватило, а там, на свежем воздухе, да при отличной закуске! Нет слов. И еще поразило, что казаки пили не рюмками, а гранеными стаканами, и не пьянели. Лишь хорошо набравшись, валились сразу. Пили все, включая старушек и даже малолетних детей. Детям, правда, не наливали, а делали “тюрю” – крошили в мисочку белого хлебушка и поливали самогоном и медом. Пятилетняя дочка дяди Вани, отведав такой тюри, быстро и без обычного скандала уже через полчаса отправилась спать. Да и сало в Мерефе умеют делать. Великолепное сало. Ну, а харьковский черный хлеб – это особый разговор. Помню, как мама Саши Бондаря попросила, чтобы он всякий раз, приезжая на каникулы в Бердянск, привозил в качестве подарка буханки три харьковского черного хлеба.

– Привет, батя, – поприветствовал отца, – Не откажусь за компанию. А что так темно? Может, откроем окошко? – потянулся я к плотным оконным занавескам.

– Что ты, сынок! Лучше свет включим, если темно, – вдруг всполошился тот.

– Что за маскировка? – не понял я.

– Да этот дурацкий первый этаж. Такой неудобный. На старой квартире проблем не было. А здесь мать даже хотела решетки на окна установить. Так я сразу отбой дал. Мне в тюрьме эти решетки глаза намозолили, а тут еще дома за решеткой. А вот занавески приходится закрывать. Кто не пройдет, обязательно заглянет. И что за привычки у людей, – возмущался отец.