Андрей Бехтерев - Горка и Таюк

Аптекарь закончил и улыбнулся.

– Классная история, – сказал Егор, хлебнув еще чая, – и чай у вас вкусный. Жаль тут офиса никакого нет, тоже бы тут завис. Офисный флибустьер. Или слишком банально?

– Может еще чайку? – спросил, смеясь, аптекарь.

– Нет, спасибо, – поднял ладони вверх, Егор. – Только вы не все мне рассказали.

– Вообще-то всё. Что еще вы хотите? – не понял аптекарь.

– Вы не рассказали мне про своих друзей, – Егор кивнул на иконы, которые, казалось, слушали их беседу.

– Про них? – аптекарь обернулся и перекрестился. – Ну да, вы правы. Они одна из причин по которой я здесь. Может быть и главная причина. Только про нее сложнее рассказывать, – аптекарь налил себе еще чаю, отхлебнул и продолжил. – Я люблю Христа и я – христианин. И если допустить, что у каждого христианина в этой жизни есть свое призвание, то мое призвание скорей всего миссионерство. Мне взбрело в голову, что Христос посылает меня сюда с целью принести этим людям благую весть.

– Классно. И как успехи?

– Не знаю. Скорей всего никак. Но, – аптекарь задумался, – я же не профессиональный миссионер. Я не раздаю брошюрки, не пристаю к прохожим, не завожу интимные беседы. Это не моё. Я скорее случайный проповедник.…. Не знаю, как сказать… Можно просто смотреть с кем-то в небо или на ребенка или песенку петь хором и, если хор будет достаточно хорош, то тогда и Христос будет рядом. И тогда самых простых слов, которые обычно пролетают мимо ушей, – может быть достаточно, что бы изменить всё. Я один раз уже тут попытался открыть пасть, но получились одни слова. Это было на прошлое Рождество. Была обычная бухаловка, но возникла странная пауза. Я почувствовал, как дыхание, сердцебиение, даже урчание в желудке всех присутствующих сливается в одну большую волну. Чудесное ощущение. И я открыл рот, что бы рассказать про пастухов мерзнувших в поле, про волхвов с мешками, про рожающую в хлеве девочку, но… но изо рта выскочил кролик, как из шапки фокусника – выскочил и поскакал куда-то. Меня конечно выслушали из уважения, но Христос так и не пришел. Волна оказалась слишком хиленькой и не выдержала веса моих слов.

– Вы сильно расстроились?

– Не сильно. Скорее обрадовался. Я понял, что волна возможна. А если она возможна, то я ее дождусь…

4.

– Горка, слушай ушами. У Евы был хвост. Хвост был лохматый, длинный, как раз до земли, если расправить. Хвост был очень эмоциональным – мог в узлы завязываться, мог торчать, как штык. Адам этот хвост очень любил. Ему нравилось наматывать его себе на шею, как шарфик. Он наматывал его себе на шею и говорил: «Я – дома». И он, действительно, был дома.

– Где ты начиталась такой ереси?– спросил Егор, уютно уложив голову между ног Таисии.

– Мне сон приснился. А сны не могут быть ересью.

– И куда этот хвост делся?

– Она его потеряла.

– Какая трагедия, – усмехнулся Егор. Он хотел натянуть на себя простыню, но не дотянулся.

– Ужасная трагедия. Девочка потеряла хвост. Она стала похожей на Адама. Не совсем конечно, но можно перепутать, если надеть штаны и пришлепнуть усики. А Адаму еще хуже пришлось. Он стал бездомным. Даже последний бомж не знает насколько он стал бездомным. Ужасная трагедия. Налей-ка мне водички, дружок.

– Слушай, Таюк, может притормозишь немного? Еще двенадцати нет, а бутылка почти пустая.

– Ну, мы же вдвоем заливаем.

– Не правда. Я только два глотка сделал. Я сдохну такую жуть пить. К тому же мне сегодня на ваш день танкиста идти. Придётся глюкать с аборигенами, что б не сожрали, как чужеземца.

– Не отвлекайся, Горка. Двойной, без льда, без колы, без молока и лавровых листочков. Просто остатки водки и сыр свой блатной давай на закусить. Не заставляй меня шевелится.

Егор выкарабкался из кровати, налил в стакан оставшуюся водку, добавил немного «Кока-колы», взял толстый кусок порезанного сыра, положил на кусок батона и подал хозяйке отеля. Таисия приподнялась на кровати, широко улыбнулась, взяла стакан и бутерброд, медленно выпила, запихала сыр с хлебом в рот, после чего снова упала на кровать, закинув руки вверх.

– Слушай, Таюк, ты с таким распорядком не боишься умереть? Причем не когда-нибудь, как все, а прямо сейчас. Вырубит поджелудочную или мозг превратится в компост. А здесь, кроме юродивого аптекаря, врачей нет.

– Меня Бог бережет, – глупо улыбнулась Таисия и заерзала на простыне, – лучше накрой меня жестко. Давай, Горка.

– Ну, Таюк, – недовольно махнул рукой Егор. – Ты такая классная интересная женщина, но ведешь себя, как… плохо, короче. Ты со своей внешностью-разумностью могла бы столько всего добиться в этой жизни, а забилась в нору и бухаешь, как ненормальная. Алкоголь вообще-то вреден не только для здоровья. Эстетика у него мерзкая.