Ольга Геттман - Мелодия древнего камня

Дом дяди Давида превратился для Никкаль в родной, сам дядя заменил ей отца, а вот Галина матерью для девочки так и не смогла стать, хоть и старалась. Зато от нянюшки Стефы исходило столько материнской любви, нежности и заботы, что Ника (так звали ребёнка окружающие) даже не догадывалась, что её растят неродные родители. Особенно девочка любила Давида, и он отвечал тем же, балуя и оберегая свою маленькую принцессу, как называл он приёмную дочку. Галина даже начала ревновать мужа к ребёнку, но Давид так мягко пристыдил её, что попытки ревности были пресечены, едва возникнув. Такое у него было сердце – все там умещалось – и сила, и слабость, а строгость была прикрытием доброты. Инженер по образованию, он, унаследовав от отца музыкальность, играл на рояле. Давид превыше всего ценил порядочность не только в действиях, но и в мыслях, в словах.

Маленькая Никкаль появилась на свет, когда Эмилю исполнилось семь лет. Она была необыкновенной с первого дня жизни. Впервые в семье Радаевых родился ребёнок со светлыми волосами и необыкновенными светлыми глазами, которые меняли цвет в зависимости от освещения, настроения девочки и фазы Луны. Когда малышка радовалась, они переливались всеми цветами радуги. Наблюдательный Эмиль старался как можно больше веселить сестричку, чтобы смотреть в её радужные, смеющиеся глаза, забывая обо всём на свете, даже о любимой музыке.

Няня Стефа часто водила Эмиля и Нику гулять. Они ходили в православную церковь, дети навсегда запомнили запах ладана, мерцание свечей, пышность православного храма, русская церковь казалась сказочным теремом. А ещё они заходили на старое кладбище, где рядом с могилой родителей была похоронена Айсель. Няня Стефа рассказала детям, что Айсель – любимая сестра их отца, погибшая от тяжёлой болезни в расцвете своих двадцати лет и что Айсель очень любила музыку и имела удивительно красивый голос.

Как любила Ника смотреть на прекрасную, юную девушку, превратившуюся талантливыми руками и чуткой душой мастера в скульптуру! Она, казалось, оживает при появлении на кладбище маленькой Ники. Девочка представляла, что статуя следит за каждым её движением, а ещё, что мраморная молодая женщина улыбается загадочно и грустно и что от неё исходит серебристый свет. Только не тот, что заметен, а особенный, таинственный, прозрачный, льющийся мягким потоком. Ника смотрела на статую, а видела живую девушку с фиалковыми, блестящими не от радости, а от непролитых слёз глазами. Однажды, когда Ника случайно коснулась мраморной руки, сердце бешено застучало – на ощупь мрамор оказался тёплым! Будто в таинственной статуе, как взмах крыльев невесомой бабочки, теплилась еле заметная жизнь. В ней что-то было живое, беспокойное, трепещущее, частичка души, не сумевшая покинуть мраморный плен, а, может быть, пожелавшая остаться в нём, чтобы иногда видеть свою дочку.

На ночь няня рассказывала детям добрые сказки. Когда Эмиль подрос, сам стал читать младшей сестре сказки Пушкина, а потом и романы Жюля Верна. Эмиля очень интересовало все, что было связано с морем, и это началось со знакомства с капитаном Немо, его «Наутилусом». Эту книгу они читали вместе, дофантазировав то, чего не было в тексте, устроили собственный «Наутилус» – целый уголок в комнате, где мастерили корабли. А ещё их любимыми книгами были «Аленький цветочек» Сергея Аксакова, «Алые паруса» Александра Грина, «Русалочка» и «Снежная королева» Ганса Христиана Андерсена.

В то время, когда сверстники Эмиля и Ники играли машинками и куклами, Эмиль ставил дедовский пюпитр, брал в руки карандаш и руководил воображаемым оркестром, а единственным членом оркестра была маленькая Никкаль.

Сначала Эмиля хотели научить играть на скрипке. Как многие дети, он был очень любопытен: ломал игрушки, чтобы узнать, как они устроены. От детского любопытства Эмиля пострадала дедушкина скрипка: мальчик решил посмотреть, что находится внутри. Путь Эмиля на планету Музыки решили начать с рояля. Рояль был огромный по сравнению с пятилетним мальчиком, но они нашли общий язык. Эмиль рано начал сочинять мелодии, ещё до поступления в музыкальную школу, куда он пошёл в шесть лет. Его отдали в музыкальную школу-десятилетку при Бакинской консерватории. Впервые о его уникальном голосе заговорили, когда ему исполнилось восемь – вместе с хором он пел колыбельную. Когда учительница попросила закончить, мальчик продолжал петь, не слыша своего голоса – еще детского, но необыкновенно чистого и сильного. Тогда никто и не предполагал, что это соло – дорога к огромному успеху. А пока пел колыбельную своей маленькой сестричке – укладывал девочку спать всегда Эмиль, это у него получалось гораздо лучше, чем у родителей или няни.