Алекс Викберг - Дож Арагона. Гиперпанк

Выехав на площадь, Ти сразу узнала знакомый силуэт роторных турбин. Ей сразу подумалось, что Ферапонт прощён, и маэстро вернулся, чтобы забрать их на вершину Пальмиры из пыльного и унылого Арагона.

– Маэстро Ленар! – вбежав по аппарели в трюм, закричала принцесса.

– Милочка, вы кого-то ищете? – Из кают-компании вышла пружинящим шагом стройная арна неопределённого возраста.

– А где хозяин яхты? – спросила инка, подозревая, что с Ленаром что-то случилось раз на яхте хозяйничает неизвестная женщина.

– Вы собственно кто? – арна приподняла брови, удивлённая необычной внешностью рыжеволосой посетительницы.

Из кабины пилота выглянул молодой арн с таким же гордым профилем, как у женщины. Принцесса сразу узнала сына Ленара, благодаря фотографии в каюте маэстро. Вспомнив репутацию Антона, решила не искушать судьбу и вернуться в замок, но Модлен преградила дорогу.

– Мы знакомы?

– Позвольте. Я ошиблась, – принцесса попробовала отстранить Модлен, но та не двинулась с места.

– Мама, это ученица Ленара.

– Ого, дорогуша. И зачем вам нужен этот негодяй? – поинтересовалась Модлен холодным тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

Не понравился Ти этот вопрос. После бегства с Нибиру ей требовалась соблюдать максимальная осторожность с чужаками. Приученная с детства к дворцовым интригам, она прекрасно понимала, что может представлять интерес для разного рода шантажа. Начёт матери террориста у неё вовсе не было иллюзий.

«Надо немедленно действовать, – мелькнуло в голове у девушки, – иначе опять запихнут в какой-нибудь пыльный сарай». Принцесса внезапно схватилась за обозначившийся живот и вскрикнула:

– Ай-яй! – потом снизу ударила основанием ладони в нос Модлен. Та отшатнулась от внезапной боли и получила вдогонку ребром ботинка в колено. Перепрыгнув через поверженную женщину, девушка помчалась к интроциклу.

Отчаянно клаксоня, Ти затормозила у парадного входа. Встревоженные обитатели замка выскочили на крыльцо. Камердинер едва успел поймать интроцикл, когда девушка выключила гироскоп, удерживающий машину в вертикальном положении.

– В чём дело? – закричал Рем, подбегая в домашнем халате.

– Там Модлен с Антоном хозяйничают на яхте Ленара. Они пытались меня схватить. Надо срочно найти маэстро, с ним наверняка что-то случилось.

Рему давно хотелось избавиться от гостей, однако, не в таких браслетах. Как он понял, принцесса столкнулась с Антоном, прилетевшим забрать товарища. Будь она неладна со своими моционами! Конечно, сейчас она бесполезна, но, звёзды космоса, ещё неизвестно от кого она носит ребёнка под сердцем. Никогда не знаешь какие тайны хранит женское сердце.

– Фараон, интроцикл хорошо стоит? – Щёлкнул тумблер, и машина упёрлась в плиту телескопическими лапами. – Вали Нерга, и в подвал.

Бывший полицейский без промедления выстрелил пучком электричества в грудь изумлённого молодого человека. Подняв безжизненное тело, робот поехал в грузовой лифт, натужно скрипя резиновыми траками по шершавым ступеням из фиолетового гранита под тяжестью предателя.

***

От чашек с какао поднимался приятный аромат, сдобренный запахом жареных гренок. Гектор после блестяще проведённой операции по извлечению чипа был в ударе. Граф изменил вечно чопорный вид на добродушную улыбку чиновника, встречающего первые лучи солнца за хорошим завтраком.

– Семён, можете уже радоваться – вы свободны! – Ленар сделал глоток бодрящего напитка, и задался вопросом: «Что испытывает человек, оказавшись заложником столь необычной операции. Это ведь не наркотик какой или другая вредная химия. Здесь совсем другие салазки, здесь добровольное рабство».

– Странное ощущение. – Семён осторожно пощупал лоб. – Нет нужды помнить, что за тобой следят. В то же время исчезло чувство защищённости.

– Но как же вы на этакое решились? Ведь подобные хирургии противны природе человеческой? – Ленара передёрнуло, настолько был неприятен сам факт существования этой мерзости. Ему даже захотелось погладить какую-нибудь животину, чтобы успокоиться, например, кошку или собаку. В общем, что-то привычное.

– Сначала ничего страшного. Конечно, пугают там ерундой всякой, при этом показывая на товарищей, у которых со здоровьем всё в порядке. Со временем привыкаешь, стараешься забыть, что тебя могут видеть. Самое неприятное – это узнать, что тобой управляли в то время, когда считал ты себя свободным.