Наркучкар Наркабилов - Хочу увидеть твои глаза

Население Кабула высыпало на улицы и с ужасом смотрело на огромное войско, от звуков передвижения которого содрогалась земля. По дороге встречные машины останавливались и ждали, пока мы проедем. Магазинщики холодно и принужденно улыбались и кланялись нам. По-моему, в мире нет такого народа, как этот, который с головой бросается в торговлю, но очень труслив. Стоит вам что-нибудь захотеть купить у них, они вас так облапошат, что мало не покажется. Но в любом случае Кабул был мирным городом. На каждом углу здесь можно было увидеть советских солдат и людей в штатском, а возле посольства свободно ходили русские женщины.

Колонна, выехав из города, повернула на юг и ступила на ровную дорогу, окруженную горами. Веял бодрящий весенний ветер. Небо будто бы опустилось низко, было чистым и ясным. Горы казались очень красивыми. По мере того, как мы шли по пологому подъему, внизу открывался неповторимой красоты пейзаж: ярко-зеленые луга, быстро текущая река, низкие дома, утопающие в зелени цветущих деревьев. Рядом с нами художница-природа будто рисовала красоту жизни. Но природе нет дела до тебя. Ей все равно, что ты делаешь: стреляешь или погибаешь, палишь из самолетов или артиллерии. Ей это неинтересно. Если захочет, она покрасит все вокруг в зеленый цвет, или в белый, или в желтый, а может и вовсе все оголить. А слепцы и недоумки, которые не могут представить себе эту чудотворную силу, заняты тем, чтобы на корню отрезать жизнь, убивать и выкалывать друг другу глаза или съедать чужое сердце и довольствоваться этим. На самом деле на войне люди убивают не друг друга, а саму жизнь.

Когда мы поднялись на еще более высокую точку, до Гардеза оставалось пятнадцать верст. По этой дороге со вчерашнего дня успели пройти еще несколько частей. Те, что прошли первыми, стояли на обороне. Эти части охраняли дорогу до Гардеза. После обеда мы прибыли в Гардез. На широкой площадке нам разрешили два часа отдохнуть.

БМП-2 и танки образовали круг. Стволы были направлены в разные стороны. Воины развели огонь под сенью техники и подогрели консервы с картошкой и мясом. В воздухе запахло ароматной едой. В четыре стороны поставили караул. После того как опустошили посуду с едой, в ней же каждый для себя заварил чай. Мы пообедали на скорую руку. На предстоящем пути больше не было никакой части или батальона, которые могли бы нас прикрыть. Задача нашего полка была войти в местность под названием Лангар и действовать по ситуации. Поэтому ни мы, ни крупные звезды в штабе не знали, какое представление ждет нас впереди.

Действовать по ситуации означало, что каждый за себя, и любым способом надо выполнить задание, но при этом остаться в живых.

Колонна тяжело тронулась в путь. Через пять-шесть верст по пустырю мы добрались до кишлака. Вдоль дороги не было видно домов, вокруг – только деревья. На улицах повсюду лежали остатки взорвавшейся техники, гильзы, и уже подступала паника. Наша техника ускорила темп. Дрожь пробегала по телу при виде рухнувших домов, стен и мрачных крепостей. Казалось, что за армией следила какая-то невидимая тень.

Колонна полностью вошла в кишлак. Наш батальон расположился в открытой местности в тени деревьев, значительно дальше от домов, крыши которых виднелись издалека. БМП были направлены на кишлак на точном расстоянии. Пехотинцы стали рыть траншеи вокруг машин. Стволы орудий были нацелены на еще не успевшие рухнуть стены. Я внимательно наблюдал за окрестностью. Внизу можно было увидеть дома и деревья. Но если начнется стрельба, то наш привал останется под градом снарядов. По связи командир батальона приказал быть наготове, а если заметим какое-нибудь движение, разрешил стрелять без слов. Для нас было важно держать кишлак без движения.

Казалось, вот-вот небо свалится на землю. Тишина. Не было слышно даже шелеста листьев на деревьях. Холодное молчание. Я снял шлемофон и отсоединил связь. Было очень жарко. Я словно задыхался. Командир роты Евдокимов в машине через бинокль наблюдал за окрестностью, или мне так казалось. Он недавно прибыл в Афган, еще не видел боя, и ему было интересно. Мне, признаться, было даже жаль его. Бедняжка, он, наверное, даже представить себе не может, каким бывает настоящий бой. Он всего лишь начальник, офицер. Какой он на самом деле вояка, увидим во время боя. На войне люди с железными нервами рушатся изнутри и понимают, что исчерпали себя, но надо терпеть. Несправедливо давать оценку воину, не видевшему боя.