Евгений Сафронов - Город У

«Замаялся я сегодня чё-то, – думает парень. – Но как же, блин, клёво, чуваки! Как же клёво…».

На груди его, которая слегка поднимается и опускается, – лежит спецхайратник с укрепленной экшн-камерой. Дома он обработает заснятое и кинет в ютуб. Пусть народ прикалывается.

Он медленно, будто нехотя подносит к губам гармонику и начинает лабать что-то блюзовое, в духе старика Сонни Боя…

Рослику восемнадцать. У него вороньи волосы, стянутые в короткий пучок на затылке; тату сзади на шее – драконья морда с девичьими глазами; и цепкие худые пальцы на мускулистых руках. Он не учится и не работает. Он просто живёт. Он руфер, трейсер и сталкер. Город он любит – только не тот, что течёт мимо окон маршруток, авто и трамваев; не тот, что виден из серых глаз домов, поставленных раз и навсегда одними и теми же боками друг к другу. Нет. Он обожает другое: город крыш и зовущих к себе подвалов, город незаметных заброшек и живущих своей жизнью ливнёвок и коллекторов.

Да, Рослик город любит. А вот самому У. и у… цам – Рослик на фиг не нужен. Короче, чуваки, полнейшая взаимность.

2.

Рослику было девять, когда отец сорвался на стройке с многоэтажки. Он упал на забор, прикрытый сверху жестяной крышей-времянкой, которая предохраняла голову случайного прохожего от скользкого кирпича.

Память до мельчайших деталей сохранила, как проходили похороны. Приехала отцовская сестра Антонина из Казани, – она-то и хлопотала, где и как удобнее-подешевле. Мать не спала две ночи, совсем не отходила от гроба, и глаза ее стали похожи на сливы-падалицы, обведенные несмываемой тушью.

– Рослик, ты поплачь, поплачь: ведь полегче станет! – уговаривала мальчика казанская тётка, а тот смотрел на нее и хотел убежать из дома – подальше от маминых глаз и папиного гроба.

После кладбища на Заречной он так и сделал. Мать с полицией искали его три дня, он вернулся сам, закрылся в своей комнате и целые сутки рисовал динозавров. Ему больше всего нравились трицератопсы, а отцу – диплодоки.

Папа два года назад подарил ему клёвую книгу – атлас-определитель юрского периода. Закачаешься, какие иллюстрации! Он хотел эту книгу положить папе в гроб – сбоку, но тетка Тоня не позволила. Ему, дескать, можно только иконку, какой-то венчик на голову и – в крайнем случае – часы и расчёску. Книгу про динозавров никто в гроб не кладет. В тот момент мальчик и решил сбежать от них ото всех…

Затем всё затянулось и поросло. В школе на него с месяц смотрели сочувственно, и он ненавидел эти взгляды. А потом про него и его отца забыли, – и слава те, яйца! Спасибо за радости-крохотульки!..

Мать после смерти папы изменилась: говорила с сыном мало, стала курить в зале, забывала спрашивать, что он ел в школе и где пропадал по вечерам. Через год она привела домой дядю Серёжу, и Рослик снова убежал из дома. Когда его нашли, то поставили на учет в полиции, а мать несколько раз вызывали в опеку. Больше она никого не приводила, но зато задерживалась допоздна. Ее сына это вполне устраивало.

3.

Про Бригадирку он впервые узнал от чела с ником Синдром.

«Кароч, под самым центром города течёт речка-вонючка. Ее лет 70 назад окольцевали в бетон, называется Бригадирка. Раньше на месте Либкнехта и Маркса овраги же были… Говорят, зимой по бетонке можно пройтись. Весной и осенью – соваться туда нельзя: смоет нахер…».

Он написал Синдрому в личку: то да сё, про Бригадирку – ваще отпад! Как смотришь на то, чтобы вместе слазить туда?

Когда они фейс ту фейс встретились, Рослик выпал в осадок. Синдром оказался девчонкой. Ходила она в камуфляжных штанах, материлась, брилась наголо и была покрыта татушками, как дороги весеннего У. – рытвинами и колдоёбинами.

Он втюхался в нее с первого взгляда. До Бригадирки они виделись всего ничего, в основном, списывались в ВК. Она слушала мéтал, загонялась по аниме и терпеть не могла книги. У Рослика было ровно всё наоборот, и, наверно, из-за этого его так магнитило к ней.

Бригадирку наметили на июль: Синдром говорила, что так будет безопаснее. Сама она никогда туда не ходила, но общалась с местными диггерами по этому поводу – они ей даже по Инету карту скинули, рисованную от руки.

– Я, конечно, могла бы с собой Димыча позвать – он бы нас провел по бетонке без проблем, но это была б не вылазка, а говённая экскурсия. Не интересно ни фига, блин!

Рослик ее в этом полностью поддерживал. Он вообще старался ей не возражать, потому что балдел от одного ее присутствия. Мечтал быть с ней рядом и, конечно, хотел слазить в бетонку вдвоем: «Зачем нам какой-то Димыч? Мы чё: без рук, что ли?».