Александр Ломтев: Финский дом (сборник)

В какой-то момент он осознал, что борьба идёт не физическая, что это душа его борется с чем-то, чему нет ни названия, ни определения, ни описания. И когда Арсений понял, что легче умереть, чем потерять душу, – он проснулся…

Он и до сих пор уверен, что Нечто во сне или в каком-то другом измерении (уж очень это было не похоже на сон) пыталось отобрать у него жизнь; и если бы он не справился, утром его нашли бы в постели мёртвым… Или безнадёжно свихнувшимся.

«О, чёрт! – испугался вдруг Арсений. – Я же сошёл с ума! Вот в чём дело. Лежу в палате какой-нибудь психушки, а сам галлюцинирую. Как там – не дай мне Бог сойти с ума, уж лучше посох и сума? Да, это всё объясняет. И Ангела, и эту пустыню…

Врывается мужик к соседу – весь взмыленный, бледный, руки трясутся.

– Будь другом, дай закурить!

– Так ты же бросил три года назад.

– Поднимешь тут поневоле – Смерть только что постучалась в двери.

– Что-то ты подозрительно живым выглядишь.

– Так она за наждачным бруском заходила – коса затупилась.

Тоска начала сосать его сердце: ведь отсюда же теперь ни за что не выбраться. Но почему, почему?

Почему пахнет бензином? Почему слышны звуки машин и – сквозь вату – людские голоса? Ангел их, интересно, слышит?

Может быть, и слышал, но вида не подавал, он перелистнул очередную книжку и, расправив лист, прочитал:

– «Смерть – это робот, управляющий миром действия. Смерть безмолвна, у неё нет рта. Смерть никогда ничего не выражала. Но в ней есть нечто заманчивое, некое послевкусие. Только тот, кто вроде меня открыл рот и сказал: «Да, да, да» и ещё раз «Да!» – способен встретить смерть без страха, с распростёртыми объятиями. Смерть, как вознаграждение – да! Смерть в результате свершения – да! Смерть в венце и на щите – да!»

«Интересно, – подумал Арсений, – Генри Миллер, написавший эти полубезумные строки, сегодня, уже оказавшись ТАМ, по-прежнему готов подписаться под ними?»

– Когда-нибудь ты сам у него это спросишь, – улыбнулся Ангел. – Но ещё не скоро…

Значит, не умер, решил Арсений. Всё же сошёл с ума? Интересно: сумасшествие равно смерти? Или это другое состояние? Сколько было гениальных сумасшедших, но были ли они при этом самими собой – вот в чём вопрос!

Арсений поневоле улыбнулся, вспомнив безобидного деревенского дурачка, которого он видел, приезжая на каникулы в дедов дом. Саня-кнут. Классический такой юродивый: ходил в обносках, зимой и летом босиком, в сумку собирал все, что ни найдет или что подадут. Не попрошайничал, был добрым и разговорчивым. И все время не расставался с самодельным веревочным кнутом, за что и был прозван Саня-кнут.

Дед, когда сильно сердился на Арсения за детские его не всегда разумные проделки, говорил в сердцах:

– Да у тебя понятия меньше, чем у юродивого! Вырастешь, будешь, как Саня-кнут, с голым пузом ходить.

Как и положено юродивому, был Саня-кнут истово верующим. И была у него мечта: попасть на камушек Серафима Саровского. Саровский монастырь в те годы уже оказался за колючей проволокой; поселок, что был под его стенами, облюбовали ученые и военные, которым Родиной было поручено создать атомную бомбу, чтобы ответить на бомбу американскую и спасти мир от войны. За колючей проволокой в три ряда, контрольно-следовой полосой, вдоль которой ходили солдаты с овчарками, оказалась и Дальняя пустынка, где Серафим вершил свой главный подвиг. Так что мечта попасть туда была из области несбыточных.

Но не зря старые бабушки говорят: вера сотворит любое чудо. Невероятно, но факт: на серафимовских местах Саня-кнут побывал!

Как-то в июле он вдруг из села пропал. А через месяц его привезли на военном газике, провели в правление колхоза, а потом опять посадили в газик и увезли. Веревочный кнут, как заметили немногочисленные свидетели происшествия, был при Сане… После этого юродивый сгинул окончательно…

И только годы спустя тайное стало явным.

В то лето Саня-кнут во что бы то ни стало решил попасть в секретный город и пробраться на Дальнюю пустынку. Он всю весну и весь июнь бродил вдоль колючей проволоки и выискивал лазейку. Безрезультатно. Один раз в него даже стрелял узкоглазый темнолицый солдат – то ли киргиз, то ли якут. Но не попал.

И вот в конце концов Саня набрел на железнодорожную ветку, по которой в закрытый Саров по ночам ходили время от времени составы. Тут он и понял, как проберется в город. Выждав, когда на станцию пригнали состав с лесом, он нашел платформу с самыми большими бревнами и ухитрился пробраться в щель между стволами. Конечно, там его непременно должно было раздавить во время движения. Но не зря в народе говорят, что Бог заботиться о дураках, пьяных и Соединенных Штатах Америки. Поскольку юродивый сродни дураку, Бог видимо пожалел Саню, и его не раздавило бревнами, не унюхали овчарки, не проткнул длинным железным штырем солдат на КПП. Когда состав пришел на товарную станцию Сарова, была еще ночь, и Сане удалось незамеченным выбраться из бревен, и так же не обнаруженным уйти со станции.