Стелла Александрова - Невезучая

Отец встретил меня старческим всплеском рук, удивившись моему виду. Мало того, что я была мокрой, успела вымокнуть пока шла от машины к дому, так и грязной. Грязь я собрала, валяясь на коврике машины.

– Папа, дай мне, пожалуйста, горячего чаю с малиной, – опережая его вопросы, попросила я. – И позвони, будь добр, Петру Григорьевичу, и скажи ему, что я увольняюсь.

Восклицания отца:

– Что случилось? Почему ты решила уволиться?

Я не стала слушать, а отправилась прямиком в свою комнату, мысленно добавив еще один пункт в черном списке книги о своей невезучей жизни.

Когда ко мне в комнату влетел отец, расплескивая чай из чашки, я, как ни в чем не бывало, сидела и читала книгу, точнее изображала.

Увидев такую мирную картину, отец опешил, и резко остановился, пролив остатки чая.

– Ты часом, не заболела дочь?

– Да, ты что, пап, я здорова, и чувствую себя прекрасно. Спасибо за чай, – сказала я и взяла из его рук пустую чашку, пока он ее не выронил, услышав от меня последние новости.

– Так почему же ты увольняешься? – присев на кровать, рядом со мной, спросил он.

– Скорее всего, это меня уволили, – пробурчала я, разглядывая на дне чашки ягоды малины.

Подожди, – вздохнул отец, – ничего не пойму. Объясни с самого начала, что с тобой сегодня произошло.

– Абсолютно ничего, – веселым тоном соврала я. Огорчать и расстраивать отца, не было ни какого желания, поэтому я постаралась за беззаботной маской скрыть свои неурядицы.

– Почему же ты тогда увольняешься? – удивление отца уже было безграничным. – Тебя Петр обидел?

Я чуть не подавилась малиной, которую жевала, смакуя аромат.

– Ты, что, пап, – воскликнула я, – этот человек на святого потянет. Он, как божий одуванчик.

– Тогда в чем дело, ты мне объяснишь, в конце концов, – взорвался в прямом смысле отец.

– Надоело мне там работать, – тоном капризной девицы, протянула я. Ну, не рассказывать же ему, что меня заподозрили во флирте с начальством. Его еще удар хватит в придачу к язве.

– И все? – настороженно спросил отец.

– И все, – сделав глупенькие глазки, твердо ответила я. – Я позвоню Петру Григорьевичу и скажу об этом сама.

Решив, не откладывать дело в долгий ящик, я направилась в зал. Набирая медленно номер домашнего телефона шефа, я думала:

«Как бы тактичнее объяснить свой отказ? Чтобы такого придумать? – Мозг лихорадочно, пытался что–то сочинить, но ничего не подходило к данной ситуации. – Надо было притвориться больной перед отцом, тогда и шефу было бы легче соврать. Потом болезнь затянулась бы, к этому времени, и сыночек уехал, и секретарша из отпуска вернулась. Разговора о том, чтобы вернуться на работу не должно быть. После такого оскорбления, еще и работать на него? Вот, уж дудки. Пусть сами пашут на себя. Олег Петрович, если так нуждается, сам садится за этот компьютер, и делает переводы.

Трубку телефона в доме Шубиных поднял Олег Петрович.

«Вот, черт, – припомнила я нечистого, – вспомни дурака, а он тут, как тут, – усмехнувшись, я сладким голосом пропела.

– Здравствуйте, можно Петра Григорьевича к телефону?

– Здравствуйте. А кто его спрашивает? – спросили вежливо у меня, но вопрос был не риторическим, цербер держал охрану.

– Ольга. Бывший его секретарь.

На другом конце воцарилось молчание, видно, пережевывали мысленно «бывший».

– Не понял, как это бывший? Вы ведь работали сегодня, никто Вас не увольнял.

В голосе моего бывшего босса было столько недоумения, что я почувствовала, как во мне поднимается волна злорадства. «Поделом тебе, будешь знать, как разговаривать с подчиненными». О! Если бы рядом не стоял отец, я ему так ответила, что воспоминание обо мне, его еще долго бросало бы в дрожь.

– Вот я и объясню Петру Григорьевичу, причину моего увольнения, – стараясь сдержать язвительный тон, вежливо объяснила я.

– Минуточку.

Петр Григорьевич не заставил себя ждать.

– Слушаю тебя, Оленька, – мягко произнес он.

Мне стало вдруг стыдно, что я собираюсь оставить такого прекрасного человека без работника, что он вновь начнет страдать от невозможности самому сделать работу секретаря, но тут воспоминания о сыне, отбросили мои сомнения.

– Петр Григорьевич, я больше не могу у Вас работать, – стараясь сдержать грусть, твердо сказала я.

– Что такое? – удивленно спросил он. – Ведь ты только сегодня была здорова.

– Дело не в болезни, Петр Григорьевич.

– Так в чем же, зарплата не устраивает?

– Объяснять придется очень долго.