Виктория Левина - Отражения

Пробраться сквозь агрессивную толпу было нелегко. Дяде Васе пришлось поработать локтями.

– Чего прёшь? Мы здесь уже двенадцать часов! – слышалось со всех сторон.

В конце концов нам удалось протиснуться к папе, который торчал возле поликлиники с ночи. Почти тут же мы все вместе зашли в кабинет – снимать мерки на протезную обувь. Меня долго рассматривали, обмеряли, просили пройтись. Я неохотно ковыляла туда и обратно, держась за стену… Заметив, с каким трудом мне давались простые движения, врачи принялись качать головами:

– Вам бы на операцию её, папаша!

Папка – принципиальный противник операции, он насмотрелся на других детей, которые были прооперированы и теперь сидели в инвалидных креслах… Он ещё не знал, что именно он сделает, чтобы мне помочь, но ни на миг не поколебался – операции не будет! Как он оказался прав, мой дорогой, любимый, толстый папка!

Через месяц мы в точности повторили всю эту катавасию с очередью, снова с боем прорвались в кабинет, используя отработанную схему (папа уже практически у двери кабинета, я у дяди Васи на спине), и получили заветную пару обуви… Ничего уродливее я не видела ни до, ни после в своей жизни! Бесформенный левый ботинок на шнуровке скорее походил на огромный утюг! «Платформа», как бы сейчас сказали, была высоченная, двенадцатисантиметровая, а сам ботинок доходил мне почти до колена! Правый был не многим лучше…

Мы брезгливо взяли в руки нашу «добычу», сдержанно поблагодарили эскулапов и вышли из поликлиники. Папа нашёл ближайшую свалку, выбросил туда ботинки и тщательно вытер руки платком.

– Никогда, слышишь, никогда не носи подобную гадость!

Всю дорогу до папкиного кабинета на пруду мы хохотали как сумасшедшие!

– Вася, ты видел, что они пошили для моей королевы? И ещё хотели надеть ЭТО на неё! И ещё оперировать! Ну и прохвосты! Нет, Викочка, поверь своему старому ослу папке, мы их всех победим!

Потом, уже на заводе, папа описал сослуживцам свой визит к ортопедам в лицах, смешно передразнивая их (он так хорошо умел это делать!), и все хохотали, представляя, как он выбрасывает с таким трудом доставшуюся ортопедическую панацею от всех бед в мусор!

А я, счастливая, поедала купленный по дороге вафельный стаканчик с мороженым. Меня окружали работники кирпичного завода, влюблённые в моего папку. Я сидела на берегу чудесного тёмного пруда на специально построенной для меня качельке и болтала разными ногами, одна меньше другой, наблюдая за парой белых лебедей…

Переулок моего детства находился в самом центре областного города, но при этом являлся частью сельской жизни. Частные усадьбы, окружённые плодоносящими садами и богатые домашней живностью, доставались бывшему офицерскому составу прошедшей войны. Правда, дорога к этому благополучному существованию в бедненькой среде постфронтовых злыдней давалась нелегко… Родители рассказывали, когда строился дом, они ходили в трусах с заплатками…

У папы была большая зарплата; мама, хоть и не работала официально, очень прилично зарабатывала шитьём. А вот деньги в доме почти не водились… Как только они появлялись – тут же всё тратилось на «широкую жизнь»! Десятки гостей, обожавших хлебосольство моих двух Овнов, приходили и устраивали роскошные застолья! А родители были рады до смерти тем, что остались живы в пронёсшихся над ними военных смерчах… и на радостях метали на стол всё, что бог послал!

А бог посылал и посылал снедь и вина, домашнюю живность и папкины охотничьи трофеи! За грибами и за рыбой ездили с папиными сотрудниками на небольших грузовичках. С собой брали запасы провианта, заготовленного мамой, и обязательно «горючее» в белых запотевших бутылках, вынутых по этому случаю из обширного погреба.

Вернувшись обратно, все усаживались перед домом мыть, чистить, потрошить и рассовывать по банкам и бочкам свои трофеи. А у папы был кулинарный талант, доставшийся ему, скорее всего, от его мамы. Он мог приготовить что угодно и из чего угодно! Медвежатина в лопухах, испечённая на костре в саду, суп из акульих плавников, добытых на Белом море, зайчатина и кабанятина из местных лесов, филе из копчёной змеи и дикие утки на вертеле – да чего только не готовилось проворными толстенькими пальчиками моего папки!

Я училась потихоньку передвигаться самостоятельно, но всё ещё сильно припадала на левую ногу. Расширить свой мир хотя бы до ворот, ведущих в переулок, где не смолкали крики, гомон и смех соседней ребятни, очень уж хотелось! Помогая себе маленькой табуреточкой, я добиралась до калитки, усаживалась на небольшую скамеечку, сооружённую там специально для меня, и зачарованно следила за играми соседских пацанов. Из девчонок в переулке была только моя будущая ближайшая подруга, к которой я всю жизнь буду относиться с почтением, потому что она откроет для меня мир книг; «принцесса», которая будет по той же причине относиться ко мне как к наставнику по жизни, и я. Мальчишек было раз в десять больше! Меня они не замечали, не видя во мне товарища по играм… Пока однажды…