Людмила Мороз - Танго в трамвае

– Угу! – Отец первым нажал на отбой. День был слишком хорош, чтобы портить его, сосредоточиваясь на мрачных мыслях. До самого конца опускаю боковое стекло, впуская в салон легкий теплый ветерок, пахнущий разогретой березовой листвой. Хлопаю по щеке, раздоив комара. Поворачиваю ключ, и двигатель послушно оживает, сразу превратив сделанную из железа, стекла и пластика коробку автомобиля в нечто одушевленное и отдельное от всего остального мира. Это ощущение усилилось, когда машина тронулась с места и, плавно набирая скорость, двинулась вперед. Останавливаю машину недалеко от цветочного магазина. Внутри море хризантем, роз и гербер.

– Вам букет сделать или вы сами выберете готовый? – Словно черт из табакерки, выскакивает из подсобного помещения рыжеволосая девушка, почти девчонка. Растерянно смотрю на море цветов. Густой, похожий на луговой мед, цветочный аромат, кружил голову. Слегка дурманил, напоминал запах богини, моей богини. Внимание привлекает корзинка с розовыми, красноватыми пор краю цветочного лепестка, розами. Указываю на них.

– Вот эти. – Взгляд скользит по стеллажу. Замечаю симпатичного белого медвежонка. – Приложите к цветам. Посчитайте доставку. – Небрежным жестом швыряю денежную купюру на стол. – Этого хватит?

– Вполне. Я сейчас отсчитаю сдачу.

– Не стоит. Оставьте сейчас.

– Спасибо. – Щеки продавщицы слегка порозовели. – Куда доставить? Диктуйте адрес доставки.

– Увидите трамвай 2020, отдайте водителю мой заказ. Если спросит от кого, скажете, от поклонника.

Вот банк, где командует мой отец. Знаю, что за порогом личного кабинета меня ждет очередная головомойка. Я уже стреляный воробей, привычный к процедуре выноса мозга чайной ложкой. Задерживаюсь на несколько секунд около входа. Несколько желтых листьев упали около меня. Один прилипает к рукаву. Снимаю, задумчиво рассматриваю, а потом рассеянно дую, отпускаю. Листок взлетает, попадает, а воздушный поток. Исчезает из поля моего зрения. Осень. Где-то звякает трамвай. Богиня, ты меня убила одним взглядом, не сделав даже единого выстрела. Что со мной случилось? До сих пор не могу понять. Вдыхаю ароматы опавшей листвы, хризантем и влажной листвы. Моя богиня, интересно, где ты сейчас? Когда увижу твои глаза! Огромные, цвета перезрелой вишни в обрамлении черных, густых ресниц. Услышу голос, такой бархатистый. Но хватит стоять, пора. Охранник услужливо открывает передо мной дверь. Поднимаюсь по широкой лестнице. Толкаю ногой дверь кабинета, ничего, не говоря, вхожу. Падаю в кожаное кресло.

– Дашенька, солнышко, сделай два кофе. В каждую по ложке сахара. И пару пироженок.

– Каких?

– На твой выбор.

– Хорошо! Будет сделано!– Слышу ответ из динамика. Отец устало опускается в кожаное кресло напротив меня. Нервно потеребил подбородок, посмотрел на часы.

– Ох, уж эти женщины! – Холодно процедил сквозь зубы. Потом замолчал, достал упаковку скрепок. Взял одну, начал разгибать, закручивать, ломать. Это заставило еще больше насторожиться. Почему-то нехорошо сдавило в груди, и растревоженная душа шепнула: «Здесь было что-то не так. Жди беды!». В кабинет заплывает секретарша, держа перед собой серебреный поднос. На нем белеют две крохотные чашечки, сливочник, сахарница и блюдечко с сахарным печеньем. Ставит на сто перед отцом.

– Что еще?

– Спасибо, пока ничего. Дашенька, займитесь письмами, оставьте нас. Для всех я на совещании. Никого, кроме Любимы Анатольевны, сюда не впускать. Этот холодный, подчернуто-вежливый тон заставил еще больше насторожиться. Значит, будет не простой вынос мозга, а что-то слишком. Даже не могу представить, что меня ждет.

– Никого, кроме Любимы Анатольевны. – Повторила эхом. Дашенька пухлыми от силикона губами. Дверь ласково проскрипела, закрываясь за ней. Отец берет сливочник, добавляет в кофе. С наслаждением вдыхает аромат кофе, делает первый глоток. Сейчас у него вид вполне довольного жизнью человека. Беру кофе. Лодки сахара для меня маловато. Добавляю еще одну. Чую, над моей головой постепенно сгущаются грозовые тучи, надвигается крупная гроза. Не выдерживаю этой гнетущей, насквозь пропитанной напряжением, тишины.

– Папа, может, хватит играть в молчанку? Проясни ситуацию? Это все из-за машины? Отец задумчиво повертел чашку в руках, отставил в сторону. Усталость прорезалась вертикальной складкой между бровями.

– Машина? Это пустяки, дело десятое. Все под Богом ходим. Есть вещи намного важнее, чем жестяная коробка на колесах.