Александра Мираниен - Зелье

Шипенье и острые коготки впились ему в нос. Бабушка не держала собачек, но, оказывается, любила кошек.

Он вылетел из-под кровати с той же скоростью, с какой ломился через лес. От жгучей боли он шарахался по всей комнате. Что-то падало с грохотом, что-то накрыло его с головой. Стук в дверь. Он замер.

– Ба-а-б. Тебе лучше? Зачем ты встала?

Девица тоже знала, как открывается дверь. Вошла. Он замер.

Он собирался выскочить в окно, передние лапы его были на подоконнике. В каких-то лохмотьях.

– Что, что, внученька, это ты? Подойди ближе, я тебя плохо вижу, – раздался голос старушки с постели. Видать, совсем плоха стала бабка, раз только сейчас очухалась.

Пара шагов, скрип половицы. Анна увидела силуэт на фоне окна. Волк подобрался, готовый к прыжку.

– А что это у тебя такие уши? – Её голос дрогнул, силуэт выглядел более чем странно.

– Что, что? Я тебя плохо слышу. – Анна в недоумении и испуге перевела взгляд на постель, когда поняла, что голос доносится оттуда.

И тут дёрнули за верёвочку в третий раз. И в третий раз открылась дверь.

– Ну, что? – раздался весёлый голос одного из охотников, – больше волков не встречала?

И тут Волк не выдержал. Чувствовал, видел, что охотник подходит к дому. И чего же он ждал?

Затрещала рама, сбивались ставни. Одним прыжком Волк вырвался из дома. Снова уши резанул громкий крик девчушки. И выстрел над самым ухом. Боль. Ранен. На этот раз серьёзнее. В глазах потемнело. Шарахаясь из стороны в сторону, он уже не видел, куда бежал, но Яду увидел, столь необычным было её появление.

Она. Спустилась с неба. Он не мог в это поверить. И бросилась к нему навстречу, раскинув руки как для объятий. Он почти упал на неё, пряча голову ей под мышку, как собака, и теряя сознание.

– Ну, ты себе и нашёл … «красавицу», – выдавил охотник, только что выскочивший из дома и прибежавший почти следом. Он сплюнул себе под ноги.

– Эй, ты! – крикнул он уже Яде, – Зверя не видела?

– Нет, – сухо ответила та.

– Он должен был пробежать мимо вас.

Она больше не удостоила его ответом, лишь наградила угрюмым взглядом.

Прижимая раненого парня к себе, она украдкой рукой прикрыла его рану, что-то бормоча себе под нос. Его кровь пропитывала её одежды.

– Убогая, – пробормотал охотник не то брезгливо, не то сочувственно и, передёрнув плечами, зашагал прочь, оставив, наконец, в покое странную парочку и не заметив, что парень ранен.

На какое-то время ветер, освежая, привёл его в чувство. Но едва он пришёл в себя, как его голова закружилась от увиденного. Под ним проплывал лес, ручьи, поляны и тропы. И он снова потерял сознание, уткнувшись в плечо Яды.

После он очнулся только глубокой ночью. В человечьем обличии. Жив, здоров и невредим. Всё случившееся днём казалось просто ночным кошмаром. Может, это и был только сон?

Вряд ли отец будет о нём беспокоиться, но домой лучше вернуться засветло.

Он выбрался из домика Яды, думая, что покидает его незамеченным.

– Далеко он собрался, – то ли проговорил, то ли прокаркал вполголоса отец.

– Прогуляться, – невозмутимо ответила Яда, скрестив на груди руки и наблюдая за уходившим в сторону деревни парнем. Потом они оба вошли в дом, легли спать, зная, что беглец вернётся.

Только он сам об этом ещё не знал. Он шёл, удаляясь от домика ведьмы, и с каждым шагом дышал всё свободнее, уже почти веря, что всё произошедшее – дурной сон. Такое просто невозможно.

Ни одна ветка под его ногой не хрустнула. Ногой…. Лапой?! От неожиданности он присел на все четыре. Четыре. Когда он успел обернуться, он и сам не понял. Понял он другое – это не сон. Он припал к земле и тихонько заскулил. Заскулил. Взвыл. И яростный лай был ему ответом.

Людская реакция на этот вой была разной. Весёлый охотник подскочил в своей постели. Яда вжалась в подушку. Ворон, бывший, как ни странно, на улице, каркнул в сторону воя. Влетел в дом и, обернувшись человеком, забрался в свою постель, проворчав:

– Вернётся. Смирится. Понравится.

И он был прав.

Весна – пора оттепели для всего живого мира. Пригревающее солнце пробуждает от зимней уютной спячки, заставляя скинуть мягкие одеяла одежд, и зовёт к лёгкости, к движению, жизни.

Затворничество удобно само по себе, как и зима. Но жизнь – это все времена года, а, значит, хочешь – не хочешь, нужно вливаться в её поток.