Nikki Tozen - Все еще я

– Юкия, вы слушаете меня?! – вскрикнул он. По классу пробежала дрожь предвкушения того, что сейчас будут линчевать отступника.

Учитель будет тратить время на меня, предоставляя возможность остальным ученикам спокойно дышать, заниматься своими делами и перешептываться в ожидании того, что же будет дальше.

В классе я был самым высоким, на год или два старше всех. Я казался неуместным в этой комнате, за этой маленькой деревянной партой, в которую упирались мои колени и приподнимали ее каждый раз, когда я пытался хоть как-то собрать их вместе, стараясь сидеть прямо вместо обычной развалившейся позы. Я встал, заставив учителя от неожиданности отступить.

– Ну, наконец-то гора пришла к Магомету! – воскликнул очень эмоциональный по своей натуре учитель литературы.

Несколько секунд я помолчал, затем, пошатываясь, ухватился за край парты и вымолвил:

– Томас Элиот.

– Прекрасно, очень необычный выбор, изысканный вкус. Если вы знаете, о чем я, – обратился он с явной долей злобы к классу, который шумел пуще прежнего. – Итак, давайте же послушаем отрывок из стихотворения этого прекрасного, неземного поэта. Какое именно стихотворение? Вы принесли книгу?

Я проследил, как он отправился обратно к своему столу и сел на его край, не сводя с меня глаз.

– Вижу, что ни книги у вас нет, ни конкретного названия стихотворения. Что ж, будем угадывать по памяти.

Со вздохом я закрыл глаза и почувствовал, как боль от строк пронеслась во мне, полосуя, словно острым клинком, мою и без того израненную плоть. Стало больно, ком подкатил к горлу, и, казалось, открой я рот – оттуда вылезет она, рука моей матери.

В классе воцарилась гробовая тишина то ли оттого, что никто не понял смысла того, что я сейчас рассказал, то ли оттого, что все были удивлены тем, что я рассказал так много на непонятном им языке, по непонятным им причинам.

– «Четыре квартета», – наконец нарушил молчание учитель. – Что ж, весьма неплохо, очень даже неожиданно, особенно услышать это из ваших уст, Драфт. Ну что ж, садитесь. Следующим, пожалуй, будет мистер Макгомери, – он обратился к мальчику, который активно что-то обсуждал с соседом по парте, и застал его явно врасплох.

После урока учитель задержал меня в дверях, сказав, что я обладаю «поразительной памятью» и что мне следует чаще ходить на занятия. Я уже собирался удалиться, как меня вдруг кто-то схватил за руку, резко выдернул из класса в школьный коридор и прижал к стене за дверью, наваливаясь всем телом.

– Мне до боли в животе понравилось, как ты читал эти строки, – кто-то прошептал мне эти слова в самое ухо, пока мы стояли в ярко освещенном и полном учеников коридоре.

– Что? – я посмотрел в его сторону, не успев разглядеть, кто это. Он, ничего не сказав, резко взял меня за руку и потащил в туалет. Затолкнул в кабинку и запер дверь. Только сейчас я заметил, что он был ниже меня на целую голову – я видел только его золотую макушку. Он начал расстегивать мне ширинку своими худыми, как палочки, ручками.

– Подожди, что ты делаешь? – я поспешил отстранить его.

Он посмотрел на меня немного удивленный, испуганный, с горящими щеками и приоткрытым ртом. Я увидел, что мальчишка был совсем еще юн. Несмотря на это, на его овальном, чуть по-детски пухлом личике вырисовывались совершенно невероятные глаза такой формы, которой я еще никогда не видел. Как будто художник, рисуя эти линии, сотни раз стирал и перерисовывал вновь, чтобы добиться правильных очертаний. В немного суженные глазные отверстия были вставлены прозрачно-синие глаза. Все это обрамляли золотистые ресницы толщиной с конский волос, такие густые, что их было видно даже на расстоянии. Чуть выше – того же цвета густые, продолговатые, чуть изогнутые брови. Бледный, с тонким, правильной формы носиком, заостренным подбородком и пухлыми чуть розовыми губами он производил впечатление мифического существа. На голове у него росла непослушная копна волос цвета меда, которая обрамляла фантастическое лицо.