Cathie Cayros - История моей глупости

Вернувшись домой, я написала маленький рассказ о своих приключениях в Севилье, а потом продолжила его, описав нашу историю в романе, у которой так и не было конца, а значит, по-прежнему есть надежда.

Прочитай!

Теперь тебе можно это узнать, теперь другое время, время, в котором тебя так долго не было…

Осень, так много уже написано об этом времени года. Я не знаю, что больше люблю: весну, когда всё просыпается вокруг и природа будто сходит с ума в своём буйстве, такие яркие краски и много-много надежд. Или лето, такое тёплое, ласковое, обволакивает тебя и согревает солнечными лучами. Летние вечера дарят освежающую прохладу после жаркого дня, и небо как будто опускается ниже, чтобы мы могли насладиться красотой звёзд. Природа летом набирает силу, и разнообразные радужные краски, сочетаясь с небесной голубизной и бодрящей водной голубой гладью, так радуют глаз. И нет равных ароматам лета! Или осень – я не воспринимаю как пору увядания, наоборот, для меня это прекрасная пора зрелости и мудрости, уверенности в себе, а вокруг такая замечательная палитра цветов, насыщенная, «в багрец и в золото».

В Севилье осенью совсем тепло – жаркие дни и тёплые вечера, и небо такое красивое вечером, звёзды совсем низко, и яркие-яркие, они мерцают, словно маяки, поддерживая нас в этом мире.

Я живу в замечательном отеле, оформленном в мавританском стиле, как и многое другое в архитектуре Севильи. Не зря в Испании говорят, «кто не видел Севилью, тот не видел чуда». Вечером, гуляя по городу, я забрела в маленькое кафе, привлекающее посетителей танцами в стиле фламенко. Мне всегда казалось, что фламенко – динамичный, темпераментный и очень лиричный танец, но оказалось, это не так.

Я была покорена фламенко! Лучше бы я никогда не видела его. Это танец женщины, любовь которой подчиняет мужчину её страсти, она гипнотизирует его, она владеет им, она несёт эту любовь как корону, которую нельзя уронить, она бережёт её, как своего ребёнка, она не простит предательства, она будет защищать и оберегать свою любовь.

Что-то не так со мной? Почему мне так грустно, что я делаю в Севилье? Я путешествую в поисках своей любви! И завтра мы встретимся… Я так боюсь, что не наступит завтра. Что нам может помешать? Сколько прошло лет… Этот танец возбудил воспоминания.

Да, в Севилье осень 2008 года, а я возвращаюсь в Москву в осень 1967-го.

После моего провала на вступительных экзаменах в медицинский институт Людмила, моя новая подруга, посоветовала мне пойти работать на кафедру медицинского факультета. Она была в хороших отношениях с руководством кафедры, попросила за меня, и ей не отказали.

Людмила была красавицей, и мужчины влюблялись в неё с первого взгляда. Я смотрела на неё с восхищением: весёлая и умная, с точёной фигурой и роскошными чёрными волосами. Она была старше меня лет на пять, но мне казалось, что на все десять. Вскоре я поняла, почему.

Любовь – вот что делало подругу старше и придавало ей такое очарование. Несчастливая любовь, хотя теперь я знаю, что нет несчастливой любви. Любовь – всегда счастье! А какой у неё век, никто не знает. Любовь оставляет след на всю жизнь, особенно первая, с ней нельзя бороться, надо принимать и радоваться, даже несмотря на боль и разочарование. Это как самый ценный бриллиант в нашей жизни, храни её в своих тайниках, вытаскивая на свет время от времени, вспоминая и любуясь неповторимостью чувств: радости, тревоги, восторга и истинного наслаждения, эмоциональных сильных переживаний, которые только ярче разжигали костёр любви.

Но тогда я всего этого ещё не знала, слушала Людмилу с интересом и очень за неё переживала. Она работала на кафедре университета и ушла с работы год назад. Вернее было сказать, её попросили уйти.

Это были годы коммунизма, диктатуры и властной системы, строгого наблюдения, отслеживания и наказания за любую связь с иностранцем. В те годы за это можно было поплатиться не только репутацией, но и работой и учёбой.

А она влюбилась в иностранного студента из Алжира – высокого, красивого, обаятельного юношу, покорившего её сердце. И он тоже отвечал ей взаимностью.

Они не скрывали своих чувств, они были счастливы! Но система думала по-другому. Она комсомолка, как могла позволить себе любить иностранца – позор! В институте был отдел, который чётко следил за дисциплиной студентов и сотрудников, за их «моральной устойчивостью». Это им было дано право на оценку, что такое хорошо и что такое плохо в человеческих отношениях.