Михаил Сверлов - Бегущая по тундре. Документально-художественная повесть

Как ползет умка по снегу? Распластается на снегу, сольётся с ним насколько возможно и поползет по-пластунски. Если встретится сугробик, осколок льда – затаится, переждёт. Зная, что лишь глаза да нос могут выдать его своей чернотой, закроет морду лапой, шевельнет от нетерпения коротким хвостом и опять начинает ползти, как бы загребая пространство передними лапами и волоча задние. Устанет – оттолкнётся задними лапами, скользя передними…

А тюлень, греясь на солнце, то поднимет голову, то опустит, засыпая меньше чем на минуту. И умка знает, сколько времени будет тюлень оглядывать пространство, прекрасно знает и потому замрёт на тот миг, прикрыв лапой нос. Опустил тюлень голову, опять умка пополз.

И вот наступает роковой для тюленя миг, когда он, к своему удивлению, вдруг видит, что умка сидит на его отдушине. Сидит спокойно, довольный своей хитростью и ловкостью. Передние лапы широко разводит, как бы приглашая жертву в свои смертельные объятия. И некуда деваться тюленю. Повинуясь инстинкту, он ползёт к отдушине. Медведь взмахивает лапой, чаще всего левой, бьет тюленя по голове, и охота закончена».

Тюлени не могут подолгу находиться под водой без воздуха, поэтому они «продувают» отверстия во льду. Нерпы собираются вместе и совместным тёплым дыханием протапливают во льду лунку, через которую они могу дышать и выбираться на поверхность. А чтобы лунка не замерзала, сверху её щедро припорашивают снегом. Такой снежный холмик и защищает отверстие от замерзания, и маскирует его.

Загарпунить на несколько секунд всплывающую нерпу – величайшее мастерство, требующее от охотника особой ловкости и умения приблизиться к лунке незаметно для животного.

«Кроме меня, – рассказывал отец, – в тот день на нерпу в лунке охотился и белый медведь, которому в ловкости может позавидовать любой охотник.

Заметив ползущего по льду умку, я понял, что он учуял нерпичью лунку. Я осторожно стал обходить зверя так, чтобы ветер дул от него на меня, а не наоборот. Видимо, умка несколько дней не ел, и, будучи увлечён охотой, ни на что не обращал внимание. Он полз к лунке, распластавшись по льду, и носом рыл снег. Недалеко от лунки медведь вдруг остановился и замер. Под толстым слоем льда он ощущал движение нерп. Умка не торопился, ведь у него была только одна попытка, и если он ошибётся, то ему придётся искать другую лунку, потому что нерпы на это место больше не вернутся.

Через несколько минут в лунке показалась голова тюленя. Прыжок – и в одно мгновение истекающая кровью нерпа оказалась в лапах умки. Он тут же у лунки принялся терзать и рвать добычу зубами. А тут и я подоспел и всего двумя патронами уложил умку».

Несмотря на то, что игры чукотских и русских детей проходили вместе, и Аня со своими подругами была частым гостем на метеостанции, ей очень плохо давался русский язык. Даже когда она пошла в начальную школу, русский язык был труден для неё. И арифметика. Она никак не могла понять эти русские цифры. Они как-то и почему-то делились, хотя оставались целыми на месте. Другое дело – разделать, разделить моржа, нерпу, в конце концов, шкурки песца или лис. Она с удивлением смотрела на старших учеников быстро разбирающих и решающих арифметические задачки. Учились-то пятнадцать разновозрастных учеников начальных классов в одном помещении. Как не билась с ней её первая учительница Анна Семёновна Дёмина, но и она вынуждена была оставить Анну на второй год во втором классе. Поэтому Аня, пойдя в первый класс начальной школы в девять лет, закончила её только в четырнадцать. Встал вопрос: учиться ей дальше или становиться хозяйкой яранги?

Все дети стойбища, впрочем, как и всё его взрослое население, очень любили смотреть кинофильмы. Как правило, узкоплёночный проектор устанавливался в классе школы, на доску прикреплялась белая простынь, и кинозал был готов.

Самой большой популярностью пользовались фильмы о войне, где, разумеется, победителями всегда оставались наши, красные. Даже в самые драматические моменты кинодействия, когда, казалось, не оставалось никакой надежды, когда горстка красных партизан явно терпела поражения и готова была сложить головы, – откуда-то из-за бугра, пригорка, лесного массива появлялась красная конница с развевающимся революционным флагом у переднего всадника. Красные кавалеристы размахивали шашками и саблями, стреляли из винтовок и револьверов, а по тесному залу класса школы, проносилось: «Наши! Наши! Красные!» Ну, и конечно, – непременная победа наших доблестных революционных войск.