Владимир Хомичук - Контрасты

Лурдитас и впрямь дитя малое. Когда мы колесили по Беларуси, России и Украине в групповых поездках, организованных мной для студентов факультета русского языка, она реагировала на все увиденное и услышанное как едва оперившийся цыпленок. Вскидывала недоуменный растерянный взгляд, если у нее что-либо спрашивали на улице, улыбалась и пыталась лепетать что-нибудь в ответ, насупливалась и плакала от грубости прохожих, жаловалась мне на свою недалекость и глупость. Она никогда никого не винила и не осуждала, просто обижалась, но буквально через мгновение оживала и вновь улыбалась всем жителям планеты.

Поехали мы как-то в Севастополь из Алушты. Я купил билеты на маршрутный автобус заранее, но ошибся, балда. Одного билета не хватало. Контролерша оказалась человеком строгим и неприступным. Тогда после многократных попыток уговорить ее и даже подкупить я изобразил на лице милейшую из своих улыбок и подобострастно, слезливым голосом выдал:

– Женщина, дорогая, посмотрите вы на это создание, это же ребенок. Во, глядите, щас реветь начнет! Да я ее на колени себе посажу, и все дела…

Автостраж покосилась на Лурдес, смерила взглядом ее габариты, махнула с усмешкой рукой и пропустила в автобус.

В Севастополе мы пробыли целый день. Лурдес лучше меня знала, какую роль сыграл этот город в судьбе моей страны, его историю, и увлеченно рассказывала об этом всем остальным студентам. О набережной, например, которую видела первый раз в жизни, но знала о ней все получше любого экскурсовода. Потом мы пошлялись по городу, сходили посмотреть на корабли Черноморского флота, пообедали и стали собираться назад. Лурдес наотрез отказалась возвращаться так рано. Она, видите ли, никогда себе не простит, если не увидит закат на побережье Чёрного моря и не налюбуется на вечернее освещение города, о котором так много читала, так много слышала, и ни за что не уедет прямо сейчас – и все! Мне и еще двум ее подругам пришлось остаться. «Иначе сбежит!» – шепнула одна из них. Вся остальная группа отправилась в Алушту на уже знакомом автобусе с контролером-жандармом. Мы же забрели в какое-то кафе и наткнулись там на выставку – дегустацию крымских вин. К нашему столику приблизился мужчина-лектор и предложил пригубить несколько разных сортов этих замечательных терпких вин, что мы с готовностью исполнили. А он с увлечением в течение часа, а то и больше рассказывал нам о технологии выращивания винограда для изготовления оных. Уж не знаю, что там на Лурдес подействовало – музыка, почти таинственный полумрак или мелодичный мужской голос, – но наклюкалась она вдрызг и напрочь забыла о закате, вечернем освещении, истории и даже географии. Обе ее подруги тоже проявили себя активно в экскурсе по виноградарству Крыма. Начали даже петь по-русски при выходе из кафе. Надо было везти эту «контору» домой и укладывать спать. Я остановил частное такси. Шофер отказывался брать четырех пассажиров, ссылаясь на ДПС у въезда в город и неизбежный штраф, а то и похуже. Пришлось применить «новую экономическую политику» в виде двойного тарифа и уложить Лурдес плашмя на колени подруг для сокрытия факта нарушения. Так и доехали. Лурдес всю дорогу проспала, безмятежно улыбаясь во сне.

Выпускной экзамен я у нее принял, что называется, по блату. Там и тройку ставить нельзя было, только кол, большущий такой, жирный. Я поставил отлично и честно расписался в официальном документе, подтверждающем получение диплома. Лурдес притащила бутылку красного сухого вина и пару килограммов каких-то там знаменитых арагонских пирожных. Погудели на славу прямо у меня в кабинете, и она, вся разморенная от счастья, полетела домой рассказывать маме и папе о своей победе над великим и могучим.

Из университета меня уволили. Не за это, за другое. У меня не было испанского гражданства, а должность государственная, официальная. Извините-подвиньтесь, в общем. Не суть. Я помаялся пару месяцев, потом открыл переводческую фирму и взял себе в секретарши Лурдес. Обучил пользованию компьютером и свалил на нее всю бухгалтерскую работу.

Однажды ко мне в гости приехал Пит. Вообще-то, зовут его Петя. Это мой закадычный приятель. Пит – потому что буквально сыплет английскими словами и выражениями, общаясь на любом из пяти известных ему языков. И сейчас он не на испанском разговаривал, а изъяснялся на спанинглише – смеси английского и испанского. Такой вот персонаж. Его любимые книги – «Двенадцать стульев» и «Золотой телёнок». Знали мы друг друга еще со студенческих времен и в Сарагосу сорвались почти вместе – он чуть позже приехал. Прирожденный коммерсант, Петя быстро развернулся на просторах прибрежной Испании и крутил в Марбелье то ли игровой бизнес, то ли какой-то другой, связанный с недвижимостью или инвестициями, я точно не помню. Что я точно знаю, так это то, что жить без женщин он не мог. Бывают такие мужчины, которым крайне необходимы спутницы ежеминутно и повсеместно. Иначе они существовать не способны, им воздуха не хватает, они чахнут и увядают, если рядом нет фемины. Пит был ярким представителем данной мужской породы. Именно так он и представлялся дамам. Приехал на сутки всего лишь. Днем занимался своими делами, махинациями, короче. Ну а вечерком пожаловал ко мне в офис. Высокий, стройный, в длинном кожаном пальто, с красным шарфом на шее, благоухающий дорогим французским парфюмом, он стоял в дверном проеме и лыбился во всю свою красивую харю, поглядывая на Лурдес.